13 октября на всех участках Западного фронта возобновились ожесточенные бои. Сплошной линии фронта не было, а обстановка менялась каждый час. Жукову было ясно, что слова о том, что от каждого подразделения сейчас зависит судьба Москвы, – не пустая риторика. Но он мог выставить против военной машины вермахта большей частью спешно собранные и подготовленные в ускоренном режиме части.
Немецкое командование было уверено, что войска не встретят серьезного противодействия, и их надо скорее сдерживать, чем подгонять: «Согласно категорическому приказу фюрера и главнокомандующего вооруженными силами войска не должны вступать в центр города Москвы. Границей для наступления и разведки является окружная железная дорога…»
18 октября 1941 года командующий Западным фронтом Жуков представил в Ставку Верховного Главнокомандования план отвода войск с Можайского оборонительного рубежа – на тот случай, если указанный рубеж удержать не удастся, как оно и произошло впоследствии. Крайний рубеж, где надлежало организовать мощную оборону и все необходимое для размещения основной массы артиллерии, был обозначен «по линии Новозавидовский – Клин – Истринское водохранилище – Истра – Жаворонки – Красная Пахра – Серпухов – Алексин». Штаб Западного фронта, в котором в самые критические для обороны Москвы дни находился сам Жуков, был расположен, по разным сведениям, в селе Перхушково или возле одноименной железнодорожной станции в деревне Власиха. В любом случае это место лишь на несколько километров отстояло от находившегося в центре линии поселка Жаворонки.
Жуков, как и в Ленинграде, взялся устанавливать в войсках жесточайшую дисциплину. 21 октября он адресует Военному совету 43-й армии распоряжение: «…В связи с неоднократным бегством с поля боя 17 и 53 стрелковых дивизий приказываю:
В целях борьбы с дезертирством выделить к утру 22.10 отряд заграждения, отобрав в него надежных бойцов за счет воздушно-десантного корпуса.
Заставить 17 и 53 сд упорно драться, и в случае бегства выделенному отряду заграждения расстреливать на месте всех, бросающих поле боя».
А уже ранним утром следующего дня командующему 43-й армией генерал-майору Голубеву предписывается тотчас арестовать командира 17-й стрелковой дивизии, самовольно оставившей рубеж обороны, саму же дивизию «заставить вернуть утром Тарутино, во что бы то ни стало, включительно до самопожертвования».