Когда-то на окрестностях скалы,
Где море не сбавляет штормы,
В селении, что звали «Белые оскалы»,
Стоял злосчастный замок странной формы…
Лишь сорок лет прошло с тех пор,
Как снято с той деревни
Заклятье, но все же, продолжают спор…
Их мучает виденье.
Виденье в том, что на развалинах старинных,
В ту ночь, когда совсем полна луна,
Вдруг затихает море – нет волн пенных,
И волчий вой доносится с морского валуна.
Ночные рыбаки рассказывали байки;
Что, будто бы, из волн морских,
В ночь полнолуния, когда все стихнут чайки,
Волк молодой и белый, как пески…
Он выплывал сухой, и не стряхнувшись,
Садился на тот камень у скалы,
У той скалы, где старые разрухи,
На склоне замка княжеской четы.
Минут пятнадцать он воет на луну.
Потом опять он в море входит.
Через минуту в пасти тянет девушку одну
В крови всю, вот такое происходит.
Походит он вокруг, лизнет ее,
Влочет ее на тот же склон…
Склон, где замок был снесен.
Повоет чуть и возвратится в море он.
Затем, за тучу скроется луна,
И ветер зашумит над морем.
Запенится у скал высокая волна.
И встанет девушка, и спустится в подгорье.
Пройдет по полю, истекая кровью,
Где на опушке леса кладбище стоит,
И растворится в воздухе том знойном,
Среди покошенных всех плит.
И след кровавый стелется росою,
От замка бывшего, и прямо до могил.
Лишь исчезает он с зарею,
Когда в деревне той петух проголосил.
И говорили рыбаки, что этот волк,
И есть юнец, что снял проклятье;
А дева та, что волк тянул из волн —
Княжна, заколотая князем.
Что так же, как у князя раньше,
Между землей и небом дух княжны.
И хочет показать юнец-волчище,
Что люди схоронить ее должны.
Да, многие сказали б – это сказки,
Если б проездом, один купец не проезжал.
Он на ночь весь товар в салазках
На склоне том оставил на привал.
Развел костер, он привязал коня,
И растянул свою палатку.
Темнело. Догорала алая заря.
Купец возле костра раскинул провианты.
Настала ночь. Она была светла,
И так же небо было чисто.
А на востоке поднималась круглая луна.