Ночь посреди мира - страница 31

И Вениамину даже где-то в глубине души захотелось, чтобы торнадо Романа в кои-то веки не спас. Мелькнула мысль – а не выяснить ли, где прячут мальчика? Пусть в конце концов хоть раз почувствует на себе последствия своих поступков.

И ещё за этим – ещё более тайная мысль – а Марья наконец почувствует последствия своих.

Но он не должен был так поступать. Он был хорошим человеком. Он был отвратительно хорошим человеком, который, даже живя с полной мегерой, обвиняющей его во всех смертных грехах, не изменил ей с обладательницей чудных персей. Он уже прожил всю жизнь порядочным человеком и проживет её именно так до конца.

– Да, – сказал Игорь, – натворил делов. Думает, его не найдут? Найдут. Не знаю, на что она рассчитывала. Ректорат не вылезает из допросов. Три университета шерстят.

– А я думал, уже всё раскрыли, – не понял Вениамин. Игорь бросил на него раздражённый взгляд:

– Ты думаешь, там три человека было? Пять? Господи, как ты можешь быть таким беспечным, человек умер!

Вениамин несколько раз прокрутил в голове последнее слово, прежде чем отважился переспросить:

– Умер?

– Да, студент! Отравился до смерти вот этим самым. Ты газеты читаешь?

– В сегодняшней было самоубийство, – сказал Вениамин не слушающимся голосом.

Игорь молча покачал головой.

Всё было хорошо.

Роман в этом и не сомневался, но всё же было приятно ощущать свою правоту. Он сидел в плацкартном вагоне поезда Москва-Нижнемирск, справа от него за стеклом пролетали густо припорошенные снегом ели, прямо перед ним позвякивал в имперском подстаканнике стакан с горячим чаем, а слева сидела красивая женщина Аглая и разгадывала кроссворд, покусывая при этом пухлую нижнюю губу. Густые угольно-чёрные волосы чуть вились, одна из прядок непослушно свешивалась на щеку; Роману захотелось так же, как тогда, схватить её за волосы и намотать их на ладонь, чтобы лицо её покорно запрокинулось. Тогда было именно так: быстро, резко, больно – она укусила его в плечо – и безумно страстно. Стоило ему оторваться, отпрянуть, как она, сверкнув глазами, снова бросилась на него – как змея, как хищный зверь, завертелась – не останавливайся, не останавливайся, ну же. Яростная, и при этом плавная, податливая, как растопленный воск, словно не знала о том, что можно позволять мужчине и на каком по счёту свидании, словно не было других мужчин, а был только он, и ему она доверяла своё тело и принимала его столько и так, как он сочтет нужным.