Естественно, гарантировать что-либо, когда дело касалось Кристины, никто не взялся.
Вступил Винтер, более практичный и хронически не переносивший манеру Алекса вести спор, задавая риторические вопросы.
– Давайте определимся окончательно, какие песни будем записывать. Я так и не понял, что ты хочешь оставить: «Шторм» или «Беатриче»?
– Я сам ещё не понял.
– Давайте оставим «Шторм». Сингл называется «Ночь над океаном», туда же и «Шторм».
– И на обложке шторм, везде шторм.
– Может обе записать?
– Э, нет, давайте ограничимся четырьмя. Иначе уже миньон получается.
– Так, давайте считать. «Ночь над океаном» обычная и акустическая, так? Потом? «Чернота»?
– А давайте «Ночь», потом «Беатриче» и «Шторм».
– Может, правда?
– По-моему, «Чернота» больше подходит. По музыке, и вообще, по атмосфере.
– Подождите, вы меня запутали уже.
– Это… сирена, что ли?
Все прислушались.
Ожил громкоговоритель.
«Внимание. Опасность с воды. Внимание. Опасность с воды».
– Судьба велит прекратить болтовню, – холодно констатировал Алекс. – Давайте хотя бы «Ночь» в порядок приведём. Ычу, Винтер, – к ритм-гитаристу и клавишнику, – начинайте.
– Акустику?
– Естественно.
Ребята сосредоточенно заиграли вступление.
– Гена! – вдруг сказал из всех колонок необыкновенно отчётливый, необыкновенно тёплый женский голос.
Ычу сбился и побледнел, как стекло. По паспорту его звали Гена, и, очевидно, обращались к нему.
– Ычу, – хладнокровно перебил Алекс, – вступление сначала.
Парнишка вздрогнул, словно его ножом кольнули, и снова заиграл, но голос, взяв паузу, возобновился параллельно песне и как бы вплёлся в неё.
– Генка… Ге-еена! – голос усмехнулся с нежной грустью. – Ты там умер, что ли?..
Ычу снова сбился, рука с зажатым в пальцах медиатором повисла, как плеть. Потом прошептал:
– Я эти колонки сейчас расколочу, – в то время как колонки залились игривым смехом.
– Именно этого от тебя и ждут, – спокойно пояснил Алекс. Звуковая аппаратура уверенно настроилась на новую волну, а это означало только одно: жертва «завязла». – Отвлекись. Сосредоточься, мать твою, на репетиции. Я же тебя учил. Я что, на уши должен встать, чтобы ты переключился?!
Ычу взялся за злосчастное вступление в третий раз, но голос всё журчал и журчал, и парень, вдруг отбросив гитару, заорал с белыми от злости глазами:
– Да здесь я! Что тебе от меня надо?! Я не умер!