Стиль руководства в данном коллективе Марина Александровна выработала давно и, вероятно, так уверовала в свою исключительность, что с появлением новеньких даже не стала делать поправок и уж тем более менять методов. Почему-то именно с этого момента ошибки в её поведении стали очень бросаться в глаза. Конфликтные ситуации созревали всё чаще, часто – безо всякой на то причины и, разумеется, инициировались Мариной Александровной. До этого в этом тихом болоте – а Катя иначе не называла свой класс – имелась только одна существенная причина, позволявшая Марине Александровне проявить себя и свои ораторские способности в полной мере. И причиной этой была Ира.
В этом регионе страны мирно сосуществовали католики и православные. Костёл закрыли сразу, ещё в 1939-ом, когда эта часть нынешней Белоруссии вошла в состав Советской России. Его повреждённая колокольня по-прежнему напоминала о войне. Правда, крышу всё же отремонтировали, а само здание передали в ведение завода по производству радиокомпонентов, который приспособил его под склад готовой продукции. Люди считали это благом. Храм под крышей разрушался не так быстро, и они не теряли надежды, что когда-нибудь он будет отреставрирован и открыт для прихожан. Церкви повезло больше. Она не переставала действовать даже во время оккупации и, как и положено храму, занимала почётное место в центре города. Разделённые руслом реки, оба храма, каждый по-своему, служили его украшением и олицетворяли собой два разных взгляда на веру в одного бога. Уровень веры в советском обществе не оставлял ничего другого, как держать при себе свои религиозные чувства. К богу шли в отчаянии, как к последней инстанции, когда оказывались наедине со своим горем. Однако традиции соблюдали: к пасхе – красили яйца, пекли куличи, на рождество обязательно готовили что-нибудь вкусное, молились украдкой от детей и не запрещали им быть активными ленинцами. Ира оказалась единственной в классе, кому это запретили родители.
Присутствие в классе такого ребёнка не разделило его на два лагеря. Ира не стала изгоем, с ней дружили, но стоило Марине Александровне начать судилище, делали выбор в пользу невмешательства. Безоговорочно доверяя авторитету учительницы, который для них по определению не мог быть плохим, дети не осмеливались проявлять несогласие, а потом так привыкли, что не заметили, как из зрителей превратились в соучастников грязного ритуала.