Еще один день подходил к концу. На лагерь упали сумерки. При
наступлении темноты почти все бойцы Стаи, включая меня, собрались у
костра. Нас тянуло к теплу и свету. К тому же при неясных отблесках
костра, разговор становился более откровенным. Стеснение куда-то
уходило, при взгляде в огонь появлялись такие мысли, которые
никогда не появятся при солнечном свете. Только Лара, совсем
выбившись из сил, отдыхала сейчас в своей палатке. Груну так и не
стало лучше. Сердце его билось медленно, лёгкие работали еле-еле.
Его хворь отразилась на всём отряде. Настроение у Стаи было
грустным и тревожным. Мы переживали за боевого товарища. Темнота
быстро опустилась на лес, и к костру присоединились еще трое
бойцов. Вампиры подсели к огню и стали расспрашивать про
самочувствие орка. Затем Грета пересела ко мне и
поинтересовалась:
– Ну, как себя чувствуешь, Мрак?
– Да нормально, будто бы и не было ничего, – ответил я
девушке-вампиру. – Кстати, спасибо за помощь. Я мало что помню,
конечно, но твоё лицо запомнил хорошо. Что за дрянь ты мне вливала?
До сих пор этот мерзкий вкус во рту стоит.
– Этот отвар шаман меня научил готовить. Когда нас вампиры
покусали, он таким же меня отпаивал. Да, на вкус полная дрянь,
конечно, но организм чистит конкретно. Мы только благодаря этому
пойлу в своём сознании остались. А что с рукой у тебя? – спросила
Грета.
Я снял рубаху и показал ей руку. Она долго разглядывала её,
дотрагиваясь пальцами до узоров, и удивлённо вздыхала. Через
некоторое время все разговоры стихли, так как один из орков начал
рассказывать интересную историю из своего прошлого.
– Так вот, было мне лет двадцать тогда. В нашей Орде в этом
возрасте уже считаешься зрелым мужчиной. По нашим законам ты уже
должен владеть луком и секирой и уверенно держаться в седле. Мало
того, к двадцати годам, орк обязан скопить небольшое состояние,
чтобы обзавестись семьей и домом. Но я был необычным орком. У меня
с детства валилось всё из рук, и к своему двадцатилетию я не нажил
ничего, да и воином был посредственным. Но вот силой природа меня
не обделила, и поэтому старейшины Орды решили дать мне последний
шанс. Для меня придумали испытание. Я должен был в течение месяца
жить один в степи и убивать волков. Назад в Орду, я мог вернуться
только в том случае, если принесу ровно сто волчьих шкур. На самом
деле я прекрасно понимал, что старейшины просто пожалели меня, ведь
добыть сто волчьих шкур за месяц не составляет особого труда даже
для такого безрукого орка, как я. Итак, прошло уже больше двух
недель, как я мотался по степям и убивал волков пачками, и вот я
заметил небольшой холм почти у горизонта, ну и заинтересовался,
конечно. Приблизился, обошел его несколько раз по кругу. Вскоре я
нашёл узкий лаз, прикрытый грубо сколоченной деревянной дверью и
присыпанный землей. Ну, естественно, залез внутрь и обнаружил там
гробницу. Внутри неё находилось пять каменных усыпальниц. На каждой
из них было что-то написано, но языка этого я не знал и прочесть
ничего не смог. Ну, естественно, попытался открыть первую
попавшуюся. Промучившись с этой гробницей долго, примерно полдня, а
то и больше, но, наконец-то взломал. Заглянул внутрь – и дар речи
потерял! Она битком забита была золотыми монетами. В остальных тоже
находились ценности, только не монеты, а разные драгоценности и
оружие. Вот именно тогда я и стал уважаемым членом своей Орды. А
впоследствии заимел одну из самых красивых жён и построил огромный
дом.