Селия снова искоса взглянула на портрет Люмьера, будто он мог подсказать ей ответ.
– Я… я думаю, князь не мог дать тебе дурного совета, – нерешительно улыбнулась она. – Ты знаешь моё мнение по поводу «этих твоих картин»: мне это неприятно, и мне жаль тех, кто станет тебе позировать – они ничем не заслужили такой участи. Но подобные работы получаются у тебя лучше всего, так что мне не остаётся ничего, кроме как поддержать тебя.
Грозность его облика ушла, и лицо Рогана вновь осветилось счастливой улыбкой, будто злой дух покинул тело художника. Он крепко прижал к себе Селию, и она нежно, как мать провинившегося ребёнка, обняла его в ответ.
– «Падение», – пробормотала она. – Странно, я совсем не помню эту картину. Ты сказал, что изобразил на ней князя в первый раз.
– Да.
– Это же одна из «этих твоих картин»?
– Да. Но я совершенно не помню, где она.
– Ты же так гордился ею, – в удивлении отстранилась Селия, – и не помнишь где она?
Его черты лица напряглись, и он натянуто улыбнулся.
– Прости, что отвлёк тебя, дорогая. Полагаю, у нас с тобой ещё есть время до обеда, чтобы немного поработать.
Селия вернулась в свой кабинет, но не нашла в себе сил сесть за стол и приняться за работу. На душе у неё было неспокойно, и всё же она старалась убеждать себя, что виной тому возбуждённое состояние Рогана, отчасти передавшееся ей.
Такой её и нашёл Люмьер. Когда он вошёл, Селия недоверчиво взглянула на часы.
– Вы уже вернулись!
– Как можете видеть, – улыбнулся Люмьер, разводя в стороны руками. – И с хорошими новостями.
Он сел напротив её стола и одобрительно взглянул на стопку исписанных листов, которая образовалась там за время его отсутствия. Селия с трудом заставила себя сесть за стол, ощущая беспричинный страх перед тем, что он называл «хорошими новостями».
– Во-первым, по крайней мере дюжина лучших издателей Лондона приглашена мною на ваш приём.
– Вот как? Это и правда отличная новость, – обронила Селия без особенного энтузиазма.
– Как нам с вами известно, издатель – человек ещё более занятой, чем священник в период пасхальных праздников, – Люмьер иронически изогнул бровь, – так что я просто не смею ручаться, что все они почтят нас своим присутствием, но тем лучше! Пусть потом кусают локти, что не попробовали лучшего вина в их жизни – и не попробуют впредь, прошу заметить, – и не лицезрели лакомого для всего Лондона представления…