Не счастливая? – получай.
Онкоцентр, наркоз, операция – раз.
Онкоцентр, рецидив, наркоз, операция – два.
И идешь, как сегодня, по осенним мокрым листьям, рот еще кривой после операции, не закрывается, саркастический такой будто, дождь все время, ветер прическу спутал, а я укладывала…
Идешь и думаешь: какая я счастливая. Наконец-то!
А в одном учреждении, в прозрачном лифте, во все стороны осенняя красота природы видна, с пацаном лет десяти ехала, и он папе брезгливо и капризно так говорит: какой лифт однообразный.
Тоже несчастливый пока.
По утрам он поет в маршрутке.
Ранним питерским утром он выезжает на маршрут и гонит пока пустую машину по северному городу. Он поет так громко и надрывно, как будто в родных горах, где-нибудь высоко, на пастбище, один… Он поет и плачет, и, пока нет хмурых утренних пассажиров, вспоминает свою доченьку Наргиз. И еще одну дочь, Саодат, которой на свадьбу приехал заработать, на много гостей и на дом для молодых.
Он поет так надрывно, открыв окно, и ветер, чужой, северный, обдувает лицо и сушит его слезы. Которых нет.
Потому что все они внутри.
Меня в коррекционной школе очень любил мальчик Вася с отвисшей влажной губой, он все время говорил, что я красивая.
Через три дня работы в этой школе я поняла, что Вася говорит это всем.
И еще один человек меня любил, наша вахтерша, она же охранник, она же бабушка тоже особенной девочки, которая, наоборот, сама у всех спрашивала: «А я красивая?»
То есть все было правильно. Мальчик Вася говорил всем девочкам, что они красивые (настоящий мужик), а девочка у всех спрашивала, красивая ли она (истинная женщина). Болезнь не изменила в них главного, принадлежность к своей природе.
Да, так вот, вахтерша.
Она меня любила, чаем угощала в своей каморке, конфеты горстями в карманы куртки пихала. От одной не поправишься, говорила.
– А вот ты, Алла, почему в Израиль не уехала? Мама там у тебя, сестра, племянники, дядя…
Эльвира, так звали вахтершу, часто меня об этом спрашивала, но ответ не слушала. А отвечала я ей:
– Там жарко очень, я север люблю.
Эльвира однажды все же услышала ответ и сказала:
– Вот вроде бы евреи не дураки, а зачем страну сделали в такой жаре? Мерзлявые, что ли? Мерзнете все? Вон Россия какая огромная, места всякому еврею хватит… Создали бы здесь свою республику и вот тебе Шалам Шабот.