Но вот, что характерно, мамы будущих невест, всегда, в отличие, конечно, от самих невест, почему-то относились к нему резко отрицательно. Одна из мамаш особо достала Большого, высказавшись по телефону в том духе, чтобы он «бродяга и мерзавец, и думать не смел об её дочери».
Не такой человек «душа», чтобы простить обиду. А посему, раздобыв где-то армейский взрывпакет, способный пустить на воздух небольшое подразделение тещ, он принялся действовать. В обязанности выбранного им в качестве ассистента Виктора входило несение боевого дежурства у дома будущей тещи и выбор подходящего момента для проведения акта возмездия.
Когда операция входила в завершающую стадию, т.е. всё, кроме потенциальной тещи, было подготовлено, самый рассудительный из соратников – Арег, прослышав об акте возмездия, забил тревогу. Как водится, в «Крунке» был собран президиум «СС-«Р». После церемониального распития энного количества бутылок «Жигулевского», проходившего под стрекот радиорепортажа с какого-то очередного пленума ЦК КПСС, президиум постановил акт возмездия отменить. Цукер по этому поводу высказался кратко: «Гижен!» – покрутив указательным пальцем у виска. Сурен как всегда грязно выругался, воздев указательный палец к потолку сего достойного питейного заведения. Арег, глядя на разом помрачневших Большого и Виктора, давясь и багровея от хохота, вынес общий вердикт: – Пусть живёт! Тёща – тоже человек!..
… Залпом осушив бутылку и крякнув от удовольствия, Большой хлопнул себя по животу, отозвавшемуся барабаном судьбы, и сказал: – Ми пашлы!
Едва только дверь за «душой» затворилась, Цукер призвал соратников к порядку: – Пуля – не свидание! За стол не опаздывают!
Сам он уже восседал за круглым столом, находившимся в центре комнаты, расчерчивая тетрадный листок. Рядом с Цукером ждала своего часа и почти новая колода карт.
– Ну что, раз – пас? Проигравший ставит пиво? – привычно спросил Цукер и после того, как остальные согласно кивнули, принялся сдавать.
За игрой, а очень быстро все трое слегка «поднялись в гору», они напрочь забыли и о Большом, и о Сурене, и о горохе, как вдруг раздался зычный голос борца-классика, неслышно открывшего дверь: – Сволочи, опять в преферанс играют, а я им гороху вари!
– Во-первых, – на мгновение оторвав взгляд от своего карточного веера во всемогущей левой длани, сказал Цукер, – не опять, а снова.