Она ни разу не пожаловалась, не разозлилась, не попросила остановиться или передохнуть. Шла за ним, словно верная собачонка, и как-то так же смотрела ему в глаза.
У первого ручья он обмылся и утолил жажду, проклял на три раза ледяную воду, но хотя бы смыл с себя призрачные остатки сна. Предложил ей, но она ответила загадочной улыбкой, покачала головой и указала на солнце.
Деревенская дурочка. Или скорее набожная дурочка. Голову ей забили в монастыре, постами, обетами или чёрт пойми чем. Не будет пить и упадёт где-нибудь. Придётся тащить её на себе. Неужели она всё ещё верит во всю эту белиберду, неужели ещё не поняла, что происходит вокруг?
Может и так. Просто она не видела того, что видел Кальдур. И пускай уж лучше остаётся дурочкой и никогда не увидит.
Кальдур увернулся от очередной ветки, метившей ему в лицо, и помянул ругательствами мать ёлки, что низко росла так посреди дороги. Оступился, запутался в иголках ёлки поменьше, зашипел, закрыл лицо руками, продрался сквозь препятствие. И едва удержал победный крик, когда его ноги провалились в пустоту, и он вывалился между деревьями на плотную и утрамбованную колею посреди леса. Дорога! Отличная, почти ровная, утоптанная ногами людей и копытами лошадей. Дорога, на которой есть люди, есть жизнь, на которой они спасутся от ледяных ночей леса, найдут еду, теплую одежду, воду и ночлег.
Анижа выбиралась из окружения чуть подольше, и Кальдуру на секунду показалось, что она плачет от безысходности или молется. Ёлка схватила её за капюшон и чуть не уронила, но победно смеющийся Кальдур успел подхватить девушку и освободить от плена.
Она отряхнулась от пыли, иголок и веточек, застрявших в одежде, а Кальдур услышал звук, показавшийся ему родным и приятным. Скрип колёс телеги, которая удалялась по параллельной дороге в сторону от них.
– Что за город там впереди? – крикнул Кальдур, и возничий обернулся.
***
Лукат. Когда-то стихийный рынок у маленькой деревушки, теперь же десятый крупный город Эррезира и стратегически важный порт на заводи величественной Явор. Через него, и цепочку городов подобных, товары и богатства со всего запада и севера стекались в столицу. Где-то в таком портовом городке, пахнувшем влажной свежестью, и одновременно рыбой и тиной, вырос сам Кальдур. Ему не сказали, в каком именно, а сам он почти ничего помнил, но в таких местах бывать любил. Словно дома, которого у него никогда не было.