Он встал, ступил в темноту, нащупывая стену, и нашел дверь. Ручку.
Заперта.
Ангелы спасли его и перенесли в запертую комнату в Ковент-Гардене.
Ему не требовалось пересекать комнату, чтобы выяснить, что находится снаружи – крыши домов под наклонными сланцевыми плитками и кривые трубы на них. Мальчишка, родившийся в Ковент-Гардене, никогда не забудет его звуков, как бы ни старался. Но он все равно проковылял к окну и откинул занавеску.
Шел дождь, тучи закрывали луну, не давая Эвану разглядеть мир снаружи. Отказывая ему в этом, заставляя слушать звуки.
Ключ в замке.
Он повернулся, весь напрягшись, ожидая противника. Двоих. Изготовился к бою. Он находился в состоянии войны многие месяцы – годы, целую жизнь – с людьми, что правили Ковент-Гарденом, где герцогам никто не был рад. По крайней мере тем герцогам, которые угрожали их жизни.
И не имело значения, что он их брат.
И для него тоже, ведь они лишились его доверия, не сумев уберечь единственную женщину, какую он когда-либо любил.
И за это он будет сражаться с ними до конца времен.
Дверь отворилась, он сжал кулаки и перенес вес на ноги (бедро пронзило болью), готовясь встретить удар. Готовясь ответить своим ударом, для этого ему хватит силы.
И застыл на месте. В коридоре было не намного светлее, чем в комнате, но все же он разглядел фигуру. Не снаружи. Внутри. Не входящую. Выходящую.
Когда он пришел в себя, в комнате кто-то был. В тени. Он не ошибся, но то были не его братья.
Сердце заколотилось в груди, неистово и отчаянно. Он помотал головой, пытаясь прояснить мысли.
Женщина в тени. Высокая. Худощавая и сильная, в брюках, плотно обтягивавших невероятно длинные ноги. Кожаные сапоги заканчивались выше колен. И пиджак, позаимствованный из мужского гардероба. Женственности придавала лишь золотая отделка, слегка поблескивающая в темноте.
Золотая нить.
Прикосновение не было призрачным. И голос – тоже.
Он шагнул в ее сторону, уже потянулся, отчаянно тоскуя по ней. Ее имя вырвалось из его уст, прогремев, как колеса по разбитым булыжникам:
– Грейс.
Краткий вдох. Едва слышный. Едва случившийся.
И все же явный.
Теперь он знал.
Она жива.
Дверь захлопнулась, и она исчезла.
Его рев сотряс потолочные балки.