На бабушкины расспросы про прошедшую командировку отвечать пришлось скупо. И вовсе не потому, что я эдакий бука-нелюдим, а по причине временной, как я тогда надеялся, амнезии. Впрочем, баба Поля гораздо больше нуждалась в слушателе, чем в собеседнике, так что говорила, в основном, она.
Я же молчал и слушал.
Чаепитие продолжалось долго, минут сорок-пятьдесят, не меньше. Бабушка все говорила и говорила, обрушивая на меня потоки информации о наиважнейших событиях, произошедших в нашей коммуналке, нашем подъезде, нашем доме и нашем дворе. Именно в такой последовательности излагала новости Пелагея Николавена, в порядке ей же самой установленных приоритетов.
Под монотонный голос пожилой родственницы меня вполне себе конкретно разморило.
Чуткая бабуля заметила состояние внука, всплеснула руками и заголосила:
– Ой, батюшки, да что же это я тебя уморила-то совсем? Ты же ведь с поезда, не спамши поди, а я тут разговоры разговариваю. Ступай почивать, Сашенька, я тебе тотчас же постелю.
С огромным трудом удалось убедить бабу Полю в полном отсутствии необходимости стелить мне что бы то ни было, а также, в том, что, при необходимости, я прекрасно обойдусь сам. Последнее утверждение вызвало у старушки наибольший скепсис, поскольку, согласно ее представлениям, любимый внучек – все еще беспомощное дитя, нуждающееся в непрерывном контроле и заботе. Однако, я остался непреклонен и, все же, сумел настоять на своем.
В общем, удовлетворенный как морально, так и желудочно, утомленный дорожной суетой молодой отпрыск семейства Соколовых проследовал в свою, так сказать, личную опочивальню, где и преклонил голову к заждавшейся его подушке.
Спать после сытнейшего обеда хотелось неимоверно, потому в сон я провалился сразу, как только лег и закрыл глаза. Раздеваться не стал по принципиальным соображениям. Дело в том, что из-за усталости я еще не смыл с себя дорожную грязь, из-за чего не считал возможным ложиться на чистое белье. Да и не было мыслей провести весь день, лежа на боку.
Однако же, вопреки благим намерениям, почивал я долго, а проснуться изволил только вечером, когда за окном уже стемнело.
Проснувшись, посетил, поочередно, оба отделения санузела, очистив, наконец тело от последствий командировки. По дороге обратно к себе перекинулся парой слов с дядей Петей – соседом-алкоголиком, ищущим, как обычно, партнера по возлияниям. В памяти всплыло, что человеком тот был хоть и прилипчивым до нельзя, но безобидным. Трудился данный персонаж лифтером в одном из новых домов на Кутузовском, времени свободного, в следствие характера занятости, имел массу, чем и пользовался, предаваясь любимому пороку.