Соня была не согласна, подумаешь, «ночь венчания», просто красивый образ – вдвоем ночью на реке, нормально. Но Катя испугалась. «Лежали» – это все-таки уже было на грани. А «ночь венчания» – за гранью. Еще чуть-чуть – и бес блуда окончательно бы завладел ее душой.
Пора уже было делать выбор, с кем она – с блудными одноклассниками или с Богом? Она христианка или кто? Ей припомнились жития святых (как быстро их сменили светские книги, увы!): мучениц терзали железными крючьями и колесовали, подвижницы носили власяницы и питались акридами, святые монахини непрестанно молились, и все они стяжали Царствие Небесное, заработали венцы, так как искали себе сокровища не на земле, где ржа съедает и воры подкапывают и крадут, а на небе. Земное умрет, небесное останется, к небесному и надо было стремиться, отринув все земное, суетное и временное.
Отец Митрофан часто говорил, что Бог не требует от нас многого (крючьев или власяниц, думала Катя), он просит только, чтобы мы хоть в чем-то отказали себе ради Него, показали свою любовь к Нему. Про любовь Катя не очень понимала, вообще-то не было у нее любви к Богу, хоть она и не смела даже себе самой сказать об этом честно (ведь христианка должна в первую очередь любить Бога, об этом писали во всех православных книжках, на которых Катя возрастала и таки возросла). Но разве не могла она потерпеть не крючья, нет, и не непрестанную молитву, а хотя бы малое – хотя бы отречение от этой суетной жизни, от всего того, что мешало ей идти правильным путем.
Она призналась и покаялась самой себе в главной своей страсти, уводящей от Бога, – страсти к блудному мечтательству, в первую очередь мешающей ее духовной жизни, и со слезами уничтожила все тетрадочки с романами и рассказами, и даже дневник, где уже было немного про мальчиков. Она унесла в родительский шкаф любимые книжки, а в свой поставила Святых Отцов, спрятала зеркальце назад в косметичку на антресоли и решила с этого дня вести настоящую духовную жизнь – строго и внимательно читать полное правило (нужно бы еще и акафист великомученице Екатерине каждый день), не есть конфет без меры, не мечтать, книги – только по школьной программе, святые отцы на ночь вместо тетрадочки.
Но оказалось, что блудную страсть не так-то легко победить. Сколько не внушала Катя себе, что нужно быть крепкой в вере, она все равно все время искушалась. Во-первых, обнаружилась неожиданная пустота: когда Катя делала уроки, она автоматически тянулась к ящику стола, но тут же вспоминала, что тетрадочка была разорвана на мелкие клочки и спущена в унитаз, а за зеркальцем надо лезть на антресоли. От этого становилось тоскливо, и сразу вспоминались слова из Евангелия о том, что возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад неблагонадежен для Царствия Божия. А во-вторых, трудно было оставаться безучастным зрителем, когда на сцене бушевали такие страсти. В одно ухо ей то жаловалась, то хвасталась Соня, влюбленная в Глеба Сергеева, в другое – рассказывала о своих дворовых похождениях Ксюша; Ваня Петровичев переметнулся к девочке на класс младше, красавец Ковалев закрутил отчаянный, вызывающий роман со старшеклассницей.