– Ты не можешь ее там оставить…
– Что, прости?
– На этом сраном кладбище…
Алексис рассмеялся, его смех звучал отвратительно.
– Ха! Ха! Ты все такой же, как я погляжу… Прекрасный принц на белом коне, да? Как всегда безупречен, Баланда!
Потом его голос резко изменился:
– Но признайся… Ты слегка припозднился, разве не так? Лошаденка что ли подвела? Спасать уже некого, ты это понимаешь?
– Говоришь, я не могу ее там оставить, – просипел он, – но она умерла, старик! Умерла! Там или не там, скажу я тебе, ей по барабану…
Конечно, все это он понимал. Из них двоих разумным всегда был он. Рассудительным, правильным, прилежным, сдержанным, представительным, умеющим вести переговоры… Но… Не сегодня… Сегодня у него земля горела под ногами, и все, что он мог сказать в свою защиту, это снова повторить:
– Ты не можешь ее там оставить… Там все, что она всю жизнь ненавидела… Грязный пригород, ашелемы, расизм… От всего этого она бежала всю…
– Чего?.. Причем здесь расизм?
– А ее сосед?
– Какой сосед?
– Тот, что похоронен рядом… Полное недоумение.
– Минуточку… Это говорит Шарль Баланда? Сын Мадо и Анри Баланда?
– Алекс, пожалуйста…
– Не, ты о чем, а? Нет, серьезно. У тебя с головой все в порядке? Ты там на своих стройках каску надевать не забываешь?
– Алло?
– Да еще рядом со свалкой…
– Я сейчас! – крикнул он в сторону, – начинайте без меня! Как ты сказал – свалка? А? Шарль?
– Да.
– Знаешь… Я должен тебе кое-что сказать, очень важное…
– Я тебя слушаю.
Он торжественно прочистил горло. Шарль зажал ладонью другое ухо.
– Когда люди умирают, они, это… они уже больше ничего не видят…
Сволочь. Приманить откровенностью и наплевать в душу. В этом был он весь. Шарль бросил трубку.
Еще не ступил на трап самолета, как почувствовал, что земля уходит из-под ног: забыл ведь его спросить о самом главном.
Подали бокал шампанского, он осушил его, запив полторы таблетки снотворного. Дурной получился коктейль, прекрасно это знал, но одной глупостью больше, одной меньше…
Уже не первую неделю он только и делал, что страдал от различных побочных эффектов, а организм все еще держался, так что… В лучшем случае – вырубится через несколько минут, в худшем – поздоровается с унитазом.
И правда, сблевать бы все это… Может, легче станет.
Выпил еще один бокал.
Когда доставал свои папки, конверт с фотографиями упал под сиденье. Отлично. Пусть там и остается. С него довольно. Да, он выставил себя на посмешище, от этого не умирают, но, может, все же пора остановиться! Стал противен самому себе: то же мне, святоша!