– Это тот, что в кресле 6А?
– Да…
– Что с ним?
– Кто его знает, нервный срыв, наверно… У тебя лед еще есть? – спросила стюардесса у коллеги, стоявшей по другую сторону тележки.
Где-то над океаном один из их пассажиров внезапно расстегнул ремень безопасности.
Он рыдал и закрывался ладонью.
– Are you all right?[59] – заволновалась его соседка.
Он ее не услышал, он вообще отключился, словно его затянуло в собственную зону турбулентности, встал, переступил через ее ноги, ухватился за подголовник, шагнул за занавеску, увидел свободный ряд и рухнул на первое попавшееся кресло.
С бизнес-классом покончено.
Прилип к иллюминатору, который тут же запотел.
К нему подошел стюард.
– Вам нужен врач, мсье?
Шарль поднял голову, попытался улыбнуться, воспользовался привычной отговоркой:
– Просто устал…
Стюарда ответ удовлетворил, и он оставил пассажира в покое.
В покое? Вряд ли это слово имело к нему хоть какое-то отношение.
Когда он у него был, этот покой?
Последний раз, когда ему было лет шесть с половиной и он шел по улице Вертело со своим новым другом.
Этого его друга-одноклассника звали Ле Мен, да, да, именно так, в два слова, он только что переехал в соседний с ними дом. Шарль сразу его заприметил, потому что тот носил на шее ключ от дома.
Тогда это многое значило – если у тебя на шее болтался ключ от дома. На школьном дворе ты выглядел круто…
Алексис уже не раз приходил к нему полдничать, а сегодня пригласил к себе:
– Только шуметь низя, мама спит… – сказал Алексис, снимая обувь.