– Теперь вы симметричный, господин майор, – с удовлетворением констатировал преступник и схватил падающего майора за грудки. Сокрушительный удар обрушился на челюсть, за ним второй, третий. Сергей Иванович лишился чувств, рот наполнился зубным крошевом. Жалкое существо валялось под ногами, а победитель с нескрываемым презрением его разглядывал. Потом плюнул в распухшую кровавую маску, бывшую когда-то лицом. Задумался – может, помочиться на него?
Внезапно он насторожился, повернул ухо по ветру. В лесу что-то происходило. Галдели люди, хрустели сучья. Стоило предположить, что по Кудряшинскому бору шла массированная облава. Мужчина нахмурился, повернул ухо в другую сторону. На юге тоже перекликались люди. И на востоке… Он досадливо покачал головой, презрительно покосился на бесчувственное туловище.
– Повезло вам сегодня, господин майор. И вашему коллеге Глотову повезло… Но вы не обольщайтесь, мы еще продолжим…
Он забросил за спину рюкзачок (вполне уместный атрибут для человека без определенного места жительства), поднял автомат и упруго побежал в северном направлении…
Он надеялся, что кольцо еще не замкнулось. Ясное дело, что подмосковная полиция стоит на ушах, а после пропажи отряда спецназа у них теперь свербит во всех местах. Можно представить, какие силы стянули в район. Мужчина размеренно бежал, высоко подбрасывая ноги, чтобы не запнуться. Сиплое дыхание вырывалось из груди. Этот лес в последние дни он тщательно изучил и чувствовал в нем себя как рыба в воде. Он знал, что на севере препятствий не будет, там ельник сменяется разреженным сосняком, и одолеть его можно за считанные минуты. А с прочих сторон уже давили – кольцо сжималось. Уже различались конкретные крики. Командиры подгоняли бойцов – не растягиваться, не отставать! Мужчина ускорялся, прыгал через канавы. Дышать с каждым шагом становилось труднее. Он ведь не железный человек, он самый обыкновенный, пусть и готовый к небольшим нагрузкам. Кожа зудела от ссадин и порезов. Репеллент не спасал – кровососы впивались в кожу. Еще тот самый злополучный удар бутылкой по голове – всю ночь он напоминал ноющей болью, сменившейся острыми вспышками…
На севере кольцо оцепления почему-то не замкнули. Видно, людей не хватало, чтобы совладать с таким массивом. Он чувствовал, что там свободно, и спешил прорваться. Он ускорялся, рвался из последних сил. Уже виднелся просвет между деревьями. И все же край облавы его зацепил! Люди в синих пятнистых куртках – видимо, ОМОН, переброшенный из крупного населенного пункта. Он уже выпрыгивал на опушку, когда слева разразились вопли, и из кустов вылупились двое с «калашами» наперевес. Они призывно завопили и, не вступая в переговоры, принялись стрелять. Мужчина рухнул плашмя, раскидав конечности, и целый рой промчался над головой – навстречу своим же, бегущим справа! Омоновцы долбили, не щадя патронов, и ничего удивительного, что у них очень скоро опустели рожки. Мужчина подпрыгнул и тоже принялся строчить. Он не целился, брал выше, над головами. Но возбужденным омоновцам казалось, что он стреляет точно по ним. Они исступленно кричали, пятились обратно в кустарник. Один из бравых вояк подвернул ногу – завопил, видимо, решил, что его подстрелили. Они еще перезаряжали, а коллеги сзади почему-то чесались. Беглец бросился вперед олимпийскими прыжками, перемахнул через кучку заготовленных бревен на опушке и с разгона вонзился в высокую траву. ОМОН выскакивал из леса, хлопали разрозненные выстрелы. Истошно вопила луженая глотка: «Он здесь! Он здесь!» А беглец уже полз по высокой траве, петлял, сбивая охотников со следа. Несколько раз менял направление, скатывался в борозды, передвигался по ним гусиными шажками. Привстал, обозревая суету на опушке. Несколько человек бежали по траве – но явно не за ним. Кто-то возбужденно кричал в рацию. Огонь уже не велся. Черт, они окружат его в этом поле и выдавят, как пасту из тюбика! Он в отчаянии обернулся. Не за горами покосившийся плетень, за стеной бурьяна – продавленная крыша, здание барачного типа. Нахапетовка – захудалое поселение посередь голого поля. Полсотни хозяйств, половина из них заброшена, две улицы в колдобинах и рытвинах, сельпо, переулки, заросшие репейником… Вариантов не было, пропадать в чистом поле хотелось меньше всего. Он подтянул рюкзак, опустился на колени и пополз к плетню. Одолел поваленную ограду, повалился в бурьян. И, как молотом по наковальне – зычный вопль со стороны опушки: