***
Люба подошла к центральному входу и остановилась возле клумбы с рыхлой землёй. Скоро должен был окончиться последний урок в средней школе, и к этому времени во дворе всегда собиралось много родителей.
Раньше Любе очень нравилось быть частью этой атмосферы. Наверное, ничто не ассоциировалось у неё с любовью так же сильно, как момент, когда твой взрослый малыш сбегает со ступенек школы прямо к тебе в объятия. Когда несколько секунд ты безрассудно счастлив от того, что этот человек в школьной форме, которая ему всё равно немного большевата, твой. Твой большой человек. И ничей больше.
В окнах школы было видно, как по коридорам семенят старшеклассники, как они раскладывают на подоконниках тетради и списывают друг у друга домашние задания. Люба улыбнулась. Она очень хорошо помнила себя в их возрасте, особенно сейчас, особенно сегодня.
У неё на душе было легко и спокойно. Так, что ей самой не верилось.
И ей было невыносимо за это стыдно.
Кто-то осторожно тронул её за плечо.
– Лююююб, – протянула высокая женщина в очках, – наконец-то! Давно тебя не было видно!
Она наморщила лоб, явно пытаясь припомнить, когда они виделись в последний раз. Как будто бы это было важно.
– Где ты пропадала-то? – оставив эти безуспешные попытки, женщина широко улыбнулась. – Погода-то какая! Просто замечательная! Поздняя весна в этом году!
Пока женщина продолжала тараторить что-то про сбор денег на новые шторы в учительскую, Люба старалась вспомнить, как её зовут. Кажется, Тамара.
Они точно общались в родительском чате, уведомления из которого Люба отключила, когда Толя перешёл в пятый класс. Она помнила этот веснушчатый нос и каштановые волосы, собранные в изящную гульку на самой макушке, но точное имя никак не приходило ей в голову.
– 500 рублей с семьи, – наконец, заключила кажется Тамара.
И Люба вздрогнула. Последнее слово вдруг разорвало ту гармонию, которую она вопреки всему себе позволила. Стало стыдно, больно, пусто. Одно слово, которое Люба никак не могла себе простить. Совершенно внезапно она почувствовала на себе заинтересованные взгляды остальных родителей.
– Всё хорошо, Любаш? – женские руки легли на её плечи, а глаза, обрамлённые терракотовой оправой очков, внимательно смотрели. Что-то требовали, пытались отыскать ответ на один очень для всех важный вопрос.