Во дворе он увидел контуберний11 римских воинов, стоявших в тени деревьев, а также их командира, за что-то отчитывавшего на латыни самого Наала.
Прежде Лучик несколько раз был очевидцем того, как римляне, кто в стройных пеших рядах, а кто на колесницах или даже верхом на лошадях, красиво следовали из Арета в Салем и обратно. Ну, следовали себе и следовали, не трогая никого. Потому мальчик не придавал этому феномену особого значения. Но сегодня один из них заявил о себе, позволив ругать не кого-нибудь, а главного проповедника Арета.
Ису прежде всего поразило поведение Наала, который стоял покорно сгорбившись перед наглым здоровяком и изредка, тихим голосом, что-то отвечал тому на иноземном языке. А предводитель солдат постепенно перешёл на крик, и вдруг влепил пощёчину учителю.
Мальчик от ужаса на мгновение даже зажмурился: посметь ударить того, кто был посредником между Господом и паствой! Да сейчас Всевышний поразит молнией святотатствующего римлянина и от того останется только кучка пепла!
Свидетель кощунства открыл глаза. Нет! Негодяй не только стоял перед священником цел и невредим, но ещё и плюнул тому под ноги. И тогда Иса, не помня себя, с воплем бросился к подлому вояке и оттолкнул его, встав между ним и учителем. Так как мальчик не знал латыни, то он принялся кричать на хама даже не по-древнерейски, а на сходу им придуманном тарабарском наречии. После чего тоже плюнул ему под ноги.
Сначала начальник контуберния только удивлённо таращил глаза на юного аретца. Потом он оглянулся на своих товарищей, что-то им сказал и засмеялся. А затем нанёс маленькому гонителю сокрушительную затрещину тяжеленной дланью по уху.
От тумака у Исы свет померк в глазах и он рухнул наземь. Когда сознание вернулось к мальчугану, он обнаружил, что Наал останавливает кровь, бегущую у него из носа, а римляне покидают двор. «Бедный сын мой! – шептал пастырь, прижимая белый платок к носу мальчика. – Бедный сын мой! Прости, прости меня…»
Но мальчик настолько был потрясён безбожным поступком пришельца, что про свой нос и не вспомнил.
– Почему он ругался и плевался? – первым делом спросил он духовника.
– Понимаешь ли…, – в затруднении промолвил тот, явно не зная, как лучше объяснить случившееся. – Во время службы меж прихожан затесался этот…Хаим из Табаха.