Пропустив Зиночку вперед, Олег вошел следом. Когда, повесив обе куртки на вешалку, он обернулся к ней, она все еще стояла на пороге, будто раздумывая, стоит ли входить. Чувствовала она себя страшно неловко. Собравшись с силами, Зиночка начала снимать туфли.
– Брось, – остановил ее Олег, – на улице сухо, да и вряд ли тебе будет удобно в маминых тапочках. – Он перевел скептический взгляд с ее изящных маленьких туфелек на тапочки по крайней мере на два размера больше.
Зиночка вымученно улыбнулась и, нервно обхватив себя руками за плечи, пошла вслед за Олегом на кухню.
Он шутил, как обычно, но было ясно, что ему это не так уж легко дается. Оба понимали, что переступили ту границу, которая позволяла им делать вид, что они все еще остаются преподавателем и студенткой.
Олег налил воду в чайник и поставил его на огонь. Затем взялся было за лейку, но решительно отставил ее и подошел к Зиночке, стоявшей у окна. Положив руки ей на плечи, он повернул ее к себе.
Зина подняла на Олега глаза и заметила, что его взгляд был исполнен нежности и грусти.
– Что же мне делать с тобой, Зиночка? – Он удивленно вглядывался в ее лицо. – Ты очень красивая, но до сих пор подобное обстоятельство никогда не могло повлиять на мое отношение к студентке.
– Ну, я не совсем твоя студентка.
– Не совсем. – В грустной улыбке чуть-чуть приподнялся правый уголок губ, и Олег попросил каким-то безнадежным голосом: – Только ты не влюбляйся в меня, Зиночка. Пожалуйста.
– Не волнуйся, не влюблюсь… – почти прошептала она.
Зина смотрела на Олега своими огромными карими глазами, которые говорили яснее всяких слов, что она уже совершила такую глупость.
Какое-то время Олег не отводил от нее задумчивого взгляда, а когда заговорил, голос у него был немного охрипший:
– С моей стороны было очень нехорошо заманивать тебя сюда, но я ничего не мог с собой поделать. – Он легко коснулся ее лба губами, но то, что он затем сказал, противоречило этому целомудренному поцелую. – Я так тебя хочу, Зиночка.
Зиночка знала, что произойдет дальше, знала, что поступает неправильно, но тоже ничего не могла с собой поделать.
– Я точно не должен этого делать, – простонал Олег, лихорадочно целуя ее волнистые русые волосы. – Сейчас я ничего не могу тебе предложить. И не знаю, смогу ли когда-нибудь.
– Я знаю. – Эти два слова дались Зиночке с трудом.