Он кивнул на Урсулу, она приветливо помахала хуем.
– С помощью хитроумной системы, – продолжал дед, – я проецирую ее образ в зеркало, такое же как у тебя, и народ может радостно поклоняться кто во что горазд. Иногда я трактую особо непонятливым ее волю. Через какое-то время то, во что они верят, возникает, вскормленное их эмоциями, а мы уходим.
– Куда? – тупо спросил Иван Петрович.
– Дальше.
– Так в чем наказ? – недоумевал Иван Петрович.
Ему хотелось нормальной жизни и пива.
– Верь! – торжественно изрек дед. – В то, что можешь любую самую невероятную херню. И тогда ты сможешь. Не в этой жизни, так в загробной. Проверено.
– Ладно, – согласился Иван Петрович. – А ты случайно наследство не оставил? Ну типа клада, монеты старинные в огороде закопанные. Или счета в банке? А то мне опохмелиться не на что.
– Мой наказ бесценен, – сказал дед.
Он выудил из воздуха бутылку с янтарной жидкостью и с удовольствием отхлебнул.
– Хорошая штука. Забористая! – похвалил дед.
– Сволочь ты.
Иван Петрович сглотнул похмельную слюну, снял зеркало со стены и отнес в антикварную лавку. Вырученных денег хватило на неделю безудержных возлияний.
Затем он тихо скончался, а что с ним сталось дальше, неизвестно.
Обрывок десятый
Супруга Поликарпа Фадеевича нервно ходила из угла в угол, сцепив пальцы бледных, почти эфемерных рук, и повторяла, будто заведенная :
– А вдруг освищут, Карпуша? Вдруг освищут? Или несвежими продуктами закидают? Я ж не переживу!
– Не посмеют, – отвечал Поликарп Фадеевич. – Ты гениальна, Бусенька. Это я тебе как специалист говорю.
– Но они-то, не специалисты! – не унималась супруга. – Эксперты! Вдруг не проникнутся? Я ж тогда… тогда…
Она рухнула на колени и разразилась слезами.
– Проникнутся, не бойся, – Поликарп Фадеевич успокаивающе потрепал ее по плечу. – Гарантирую.
Супруга с тяжким стоном поднялась с колен и, со словами: « Я репетировать!», бросилась прочь.
Поликарп Фадеевич выждал некоторое время, потом полез под кровать, откуда, кряхтя, выкатил дубовую, внушительных размеров бочку. Протиснув ее в окно, он выбрался сам и, удостоверившись, что за ним не следят, растворился в летнем полуденном воздухе вместе с бочкой.
***
Хрон, Шуба и Борзый, терзаемые похмельем, трясущимися руками подсчитывали найденные в закромах активы.
– Грустно, – резюмировал Хрон, глядя на тщедушную кучку тусклых монет низкого достоинства.