Порча - страница 21

Шрифт
Интервал


Так через секунду я понял, что передо мной стоит уже не тот Лука, которого я знаю столько времени, а черт знает кто стоит. И он приехал ко мне на автомобиле с личным водителем, чтобы смотреть вот такими глазами…

Я промямлил что-то в том смысле, что мы – люди, пока еще далеки от его идеалов.

– Это не вы далеки от моих идеалов, – сказал Лука, – это мои идеалы далеки от вас.

Нет, ну просто зазнавшийся мудак, – подумал я.

– А делать-то что ты собрался? План какой-нибудь есть?

– Нам нужны люди для чистой и для грязной работы. И вообще для любой работы. Волонтеры, юристы, дизайнеры, программисты, врачи, стрелки… Этому режиму осталось от трех месяцев до полугода. Запад продавливает цены энергоносителей, резервные фонды истощены, в офшор выводятся даже проценты с продажи мороженого, силовики скоро откажутся его лизать.

– И?.. – Я не знал, как сформулировать вопрос, но стало интересно, что будет дальше.

– Сначала будет информационная война. Когда они ее проиграют, а мы выиграем, начнутся протесты и забастовки. Механизм давно уже отработан – собака выскакивает из своей конуры и начинает слепо лаять по сторонам, тогда из темного леса выходит Дубровский и с ужасным воплем УАА-Й-А делает прошлому харакири.

Той же ночью Городничев поставил передо мной первую задачу – построить сеть штабов в центральном регионе. Мы ударили по рукам. Правда, я не понял, это работа за деньги или нет. Не то, чтобы это важно, просто я не понял. Но как говорит Марк, – я жил в слишком холодной стране, чтобы думать только про деньги.


У Луки было несколько основных помощников. Некоторых я знал в лицо, про некоторых только слышал от блаженного брата. Брат жил один, и собрания партии проходили, в основном, у него – летом на ковриках в саду, между кустов и яблонь, все остальное время – дома. С момента начала компании к Городничеву примкнуло много интересных людей: местные плохие поэты, бездельники, интеллигенция, практически все они сразу же разбежалась. Зато через них пришли другие – бойцы с подворотен, сумасшедшие, фанаты. Обритые наголо, страшные и решительные, в кожаных куртках, как будто сейчас девятьсот восемнадцатый год. Некоторые из них, – вернее, один толстый китаец, крышевавший в девяностые мелкие фирмы, – даже говорить внятно не мог, он только широко расставлял пальцы и тяжело дышал.