Он вдруг представил обложку таблоида – себя, валяющегося в кустах со сломанной шеей да еще в этом дурацком прикиде. «Бывший чемпион октагона Bébé ours свел счеты с жизнью, так и не заплатив по счетам», – вот такая будет надпись. Безумие, Базиль. Ты, как и все, незаметно сошел с ума в этом парижской дыре! Он еще раз посмотрел на себя, и его передернуло. Кто-нибудь пробовал надевать женскую шубку на тельняшку? Карден и Гуччи нервно курят в сторонке. Но отступать нельзя – надо умирать героем. Мадам Рабински выглядывает из-за шторки и набожно крестится. Покойный раввин, видать, так и не успел выбить из нее всю ересь.
Базиль подтянулся на руках, отрывая ноги от земли, и зажмурился. Разумнее, конечно, попробовать проникнуть на мансарду через черный ход, но его уже как год наглухо заколотили…
Лестница задрожала, но выдержала, лишь пальцы примерзли. Один из болтов, держащий прихват к стене, вылез из кирпича. Осторожно поднимаясь по ступенькам, Базиль на миг закинул голову, словно хотел насладиться последними мгновениями. Ночное небо над Парижем очень красиво.
– Боятся лишь те, кому есть, что терять, – подумал он, но на душе стало противно.
Снова захотелось курить. Терпеть Базиль не мог, когда кто-то с сомнительным жизненным опытом, ничего из себя толком не представляющий, закуривает с важным видом сигарету на краю пропасти. А тут еще сигареты остались на столике. Наконец он дотянется до круглого окошка мансарды, рискнул подняться на еще одну ступеньку. Лестница вновь закачалась, на этот раз пару второй болт звякнул куда-то вниз, потащив за собой следующий. Едва дыша, Базиль толкнул окошко внутрь, схватился рукой за выступ и присмотрелся. Ему показалась, как где-то в глубине мелькнула тень, но эта могла быть и кошка.
– Камилла…?
Он уже влез в узкий проем. Все, о чем он думал сейчас, это то, как он сможет отбиться. Прошла секунда, две. Никто не предпринял попытки напасть. Базиль поднялся. Со стороны окна шел тусклый свет от звезд, но в глубине мансарды была жуткая темень. Чувство, что кто-то смотрит на него из темноты, не оставляло его.
«Сейчас зажженная менора мадам Рабински была бы весьма кстати», – подумал он, давая время глазам привыкнуть.
Вдруг Базиль услышал шорох платья. Если это ловушка, то ему крышка. Он стоит на просвете, его видно, как на ладони. Где-то должна быть проводка. Базиль провел по стене ладонью. Вот и реле! Щелчок переключателя… Вообще, перед тем, как заколотить мансарду, лампочка горела. Он четко помнил это.