Я был очень капризным ребёнком, и мать всегда потакала моим шалостям. Она готовила мне «особенную» еду, сочиняя при этом забавные истории, благодаря которым я с лёгкостью уплетал ужин и давал ей возможность отдохнуть от забот, которыми вдоволь её награждал. Она, вероятно, отдала всю себя мне, без остатка даже для собственной жизни. А мне так хочется отдать половину себя; большую часть, с той надеждой, что она снова будет рядом.
Знакомые говорят, что, если бы она была жива, то, возможно, я бы не так сильно любил её. Но для меня их слова обычный бред и непонимание, с которыми они пытаются поделиться, чтобы произвести впечатление критика жизни.
Порой я думаю, что сам Господь отобрал её у меня для каких-то целей. Но за какие грехи, понять не могу. Лишить детства ребёнка…
Однако есть судьбы, куда печальнее моей.
Не торопись оплакивать родных,
Творятся судьбоносные дела,
И кто-нибудь другой, за них,
Вам скажет главные слова…
Этими строками я успокаиваю себя каждый раз, когда становится совсем тяжело, но, впрочем, это слабая отговорка. Хочу услышать от Всевышнего сам, в чём дело, и за что я так наказан. Быть может мою мать забрали за те скверные дела, которые я совершу в будущем. Эта мысль меня пугает.
Моя дорога режет лес на две части. Под крышей величавых сосен спокойнее, но жутко ощущать себя одиноким в этом царстве немых великанов. Я чувствую дуновение ветра, который мчится только вперёд, оставляя за собой сломанные ветки и пыль, вырванную из объятий сна. Ветер несёт запах свободы и лёгкости, вкус новых свершений и надежд. Я бы хотел быть вольным ветром, заигравшимся ребёнком, бездумно парящим в облаках.
Хлынул дождь, огромными, наверне, литровыми каплями. Он за мгновение намочил мою одежду до последней нитки.
Может этот дождь вовсе не напоминание о том, что Господь однажды разгневался на нас? Может с неба льются слёзы покойных родных, которые просят за нас, ныне живущих?
Стянул с меня ветер шкуру овечью,
Пошёл сильный дождь из слёз человечьих…
Погост, на котором мой бедный отец схоронил жену, находился далеко за городом, в деревне. Там было всегда как-то особенно тихо. Эта самая тишина, дополненная шелестом листьев вековых деревьев и блеском ярко-выкрашенных крестов, благотворно влияла на меня.
Сегодня передо мной стоял наполовину сгнивший забор с выгоревшей на солнце краской. Сломанные сучья деревьев угрожающе свисали над надгробьями покойных, создавая образ неминуемой гибели всего, что существует в этом материальном мире.