Ты помнишь, как вы с Пучковым в час ночи отговаривали меня идти на крики людей в верховьях Лазарева ключа. В тот раз мы ночевали в том месте, где я нашел тело Гены Пенькова.
Я же пошел, вернулся, принес вам здоровенного ежа, которого поймал на пути, успокоил вас. Так бы и крутились до утра не сомкнув глаз, что там и почему люди среди тайги, ночью орут не своими голосами. А они, просто, звали свою собаку, которую утащил тигр.
Не люблю мучиться в неизвестности. Поэтому тихонько пошел на сближение.
Видно, что эта штука большая, верх не разглядеть, а снизу видать нормально. Стоит эдакая цистерна на трех опорах, а под ней, недалеко от трапа, два мужика толкутся, свет из лючины разгоняет темноту. Я и вышел к ним, думая, что это дирижабль сел.
– Что мужики, подломались?
Они в начале дернулись от неожиданности. Потом один, придя в себя, ответил:
– Да.
И спасло меня от быстрой смертушки то, что на вопросы:
– Что ты тут делаешь? Ты один?
Я ответил:
– Нет, бригада рядом с мыском, а ищем мы корень женьшеня.
Хотя был совершенно один, бригады зашли в тайгу позже. Они переглянулись, понял: «Влип», но не подал виду.
Потрогал днище, подошел к лапе, которая стояла на толстой сухой ветке 2—2,5 метра длиной, нажал на нее ногой, как на рычаг. Аппарат шевельнулся, значит вес 1,5—2 тонны или чуть более. Недавно поднимал веранду рычагом так что в весе ориентируюсь. Они в это время перекинулись между собой несколькими непонятными фразами. Который чуть пониже, стал одной ногой на ступень трапа (11 ступенек), другой вдруг захотел пить. Я ему предложил чаю. Он согласился, пошли на бивак, я расшевелил костер, повесил котелок и предложил ему выпить со мной «медового кваса». Налил не жалея ему полную эмалированную кружку, себе в банку из под тушенки на пару глотков. Бывший пчеловод, знаю коварство стоялого меда, голова светлая, настроение отменное, а руки и ноги прежней резвости иметь не будут. Свою норму четко знаю. И завязалась беседа. Я понимал, что меня заберут с собой или перед самым отлетом грохнут на месте, буду лежать в тайге пару недель «без признаков насильной смерти», как Гена Пеньков. Гость точно знал, потому говорил свободно и откровенно.
Ростом он сантиметра на два выше меня (179-2-181), лицо белое, скулы выступают не сильно, нос – с курносинкой, волосы русые, глаза зеленоватые, фигура спортивная. Разговор слишком правильный, некоторые выражения не понимает (собачиться), были и другие нюансы. Одежда напоминает намокающий гидрокостюм с мягкой подкладкой, вверх крыт материалом похожим на стенку кокона бабочки непарного шелкопряда, только эластичный и отливает не зеленым, а цветом темного алюминия. Он попросил мой нож, несколько раз провел лезвием по рукаву, остались следы, как на наждачной бумаге, отряхнул рукой и материал стал чист, никаких следов повреждений. Нож воткнул в чурку. Обувь с высокой шнуровкой, по типу нашей армейской. Карманов на одежде нет, все навесное на портупее, нож и какие то коробочки. На пряжке сероватого цвета выпуклый символ, говорят что он связан с древним названием корабля. Причем называет корабль то «Капля», то «Дропа».