Голову полнили мысли, которые словно тяготили меня, припуская к земле. В памяти въелись слова подруги матери: «Мы рядом.». Кто эти мы, если никого не осталось… Никому и подавно не сдался пережиток серого прошлого. Хотелось тишины и уединения, тёмная пелена в глазах, напоминающая помехи ретро-телевизора, не покидала меня. Я вернулся домой и пал на диван.
Человеческое сознание – удивительная вещь, которую в точности не могут описать даже величайшие психологи. Это словно универсальная программа, код, который пишет сам человек. Оно устроено так, что все наши переживания рано или поздно оборачиваются против нас самих же. Так случилось и со мной.
Вина, что ранее не отговорил брата от службы, не спас тех, кого мог, за смерть матери, которую я оставил одну, в надежде заработать ей на лечение. Наверняка бы нашлись те, кто успокаивал бы меня и говорил, что мои цели были благородны, что я всегда пытался помочь и быть полезным.
Конечно, горевать о прошлом глупо и бессмысленно, ведь оно на то и прошлое, изменить его никак не получится. Однако в тот момент моё сознание дало окончательный сбой, вызвав у меня новую волну бесконечной меланхолии. Углубляющаяся депрессия, что будто бы заставляла мои мысли, воспоминания тлеть изнутри, изнуряющая тоска и безнадёжное существование.
Жизнь человека в его руках, но иногда кто-то должен помочь другому и протянуть ему руку помощи. У меня же… никого не осталось… Хотелось, чтобы всё это был просто длинный страшный сон… хотелось бы… Конечно, можно было бы попытаться наладить свою жизнь, вставляя каждую деталь конструктора на свои места, но ничего не получится собрать, если сам конструктор сломан, а его детали навеки утеряны. А верить в то, что получится что-то склеить – напрасно, впустую. Существует не так много вещей, заслуживающих веры.
11.07.2019.
Становилось только хуже, дни сливались в один, окружение, краски жизни словно выцвели, оставив лишь черно-белые стандарты. ПТСР осложнялось угрызением совести, пропадали отрезки памяти, а порой я и вообще мог бездумно залипать в потолок чуть ли не часами. С момента возвращения прошло полтора месяца. Жалования с контракта хватало, чтобы обеспечить мне жизнь некоторое время без работы. Я выходил из дома лишь за продуктами и сигаретами. Других резонов вылезать из берлоги не было, а может, просто и не хотелось.