«Дорогая Эллочка! Пишу тебе не ради жалости, а в целях исключительно благих. Хочу, чтобы ты знала, что я еще полон жизни и все прогнозы докторов мне НИПОЧЕМ! Только вот с деньгами худо. За квартиру платить больше нечем, меня выселяют. Работать не могу, да и куда возьмут калеку с почти отказавшим сердцем? Но не об этом. Телевизор у меня забрали в том комиссионном магазине, где мы тогда купили гитару. Да и зачем он мне? Я давно его не включал.
Милая Элла! Я знаю, ты будешь ругаться, но свои книги я тоже продал. Часть забрал Коля, мой тезка и наш сосед. Помнишь его, такой, со смешным носом, как у пьяницы-грека. Себе я оставил только Хемингуэя, которого ты мне подарила. На вырученные деньги я выкупил таблетки, даже с запасом, пусть будут…»
А дядя не хотел сдаваться!
«Букинисты оценили мое собрание американских классиков вполне сносно, отдал без раздумий. Я уже взял билет. Еду к Наталье, несколько недель проведу у них, а там посмотрим. Я жду звонка от Валеры Игнатьева, мы с ним вместе учились. Он обещал устроить меня в санаторий. Там подлечат и могут даже дать работу в обмен на еду и проживание.
Горячий привет моим мальчикам! Мы еще обязательно свидимся!
Целую, люблю. Ваш Коля!»
Почему он не отправил письмо перед тем, как поехать к нам? Как же так?! Он горячо любит свою семью, а они бросили его умирать… Вернее, любил. Ему пришлось продать все, что он имел. У него остался чемодан со старьем, пачка писем да непонятная книга. Кстати, где она?
Желая узнать о дяде больше, я открыл фотоальбом.
Первая карточка была сделана в ателье. Николай и его супруга сидели рядом на фоне новогодней елки, и каждый держал на руках по мальчику двух-трех лет. Близнецы! Я и не знал, что среди нашей родни были близнецы. Дядя улыбался, в то время как мадам Элла выглядела до предела отстраненной. Несмотря на растянутые дядины губы и старания фотографа, их семья не напоминала счастливую.
Альбом был полон семейных фотокарточек: озорные мальчишки, детские игрушки, пластмассовый самосвал на веревочке, смеющийся дядя и его суровая жена. Я был поражен, насколько скромной, но при этом уютной была обстановка их дома.
На одной из фотографий дядя стоял в оранжевой (мне так казалось, хоть фото и было лишено красок) каске на фоне строящегося многоэтажного дома. На следующей он склонился над ватманом, держа в руках циркуль и неизвестный мне железный прибор, видимо, предназначенный для черчения.