– Сынок, тише, я полностью разделяю твой восторг, – в привычной для себя манере проговорил папа, накладывая салат на тарелку. – Тебя сейчас переполняют эмоции, поэтому сперва съешь свою порцию, уложи скачущие в голове мысли ровными рядами, а в желудке слоями еду, и расскажи нам связно о своей находке, – он даже ложкой орудовал также последовательно, как говорил.
Внутренне согласившись, я сел на свое место, рядом с Дашей, которая, не скрываясь радовалась новым вестям. Она уже целый год ждет отъезда старшего брата. Видимо устала от моей опеки и заботы. Я мало разделяю ее мнение, ведь искреннее стараюсь, но в целом согласен, пора уезжать и становиться самостоятельным. Вспомнились три прошлых года учебы в соседнем городе, но это несерьезно. Я с радостью взялся за еду, вдумчиво пережевывал, но вкуса почти не замечал, потому что уже строил грандиозные планы о предстоящем событии, и грезил наяву. Вопреки моей рассеянности, в голове подбирались нужные слова, припомнились уже известные случаи и несколько защитных доводов. Кто знает, вдруг родители окажутся недовольны задумкой.
Неожиданно узрев дно своей тарелки, я обратился к папе, вытирающему рот Даньке:
– Все обдумал. Сейчас будет защитная речь, – в ответ мне Олег с Игорьком подскочили со стульев, ухватив тарелки, и умчались на кухню. – Вместо долгого участия в конкурсах для космических гениев, не говоря об открытии личного клуба, мне хочется пройти испытание в «Старшей школе изобразительных искусств», – немного помедлив, я рискнул добавить. – С глубоким погружением. Это с лихвой обеспечит будущее поступление.
Папа расплылся в улыбке, покачивая головой, в чем-то внутренне соглашаясь, зато мама, уже наводившая порядок, всплеснула руками, вобрала побольше воздуха, затем выпалила:
– Ты хоть представляешь, что это такое? Я не имею ничего против современной науки, но глубокое погружение, это же насилием над разумом. Ты представляешь, что с тобой может случиться? Сам же знаешь, во что превращаются погруженные. Чего стоят только эти безумные боевые арены, с клановыми бойцами. Я не…, – папа мягко прервал ее проест, взяв за плечи и усадил в кресло.
– Дорогая, ты слишком сгущаешь краски, – сказал он. Все не так плохо, к тому же наш отрок уже вполне взрослый, чтобы принимать решения и нести ответственность. А для боевой арены ему надо лет восемь в клане жить и тренироваться, так что не перегибай. Я прав? – обратился он ко мне.