– Это настоящая игра. Игра, которая только началась, – ухмыльнувшись, сказал писатель молодому актеру.
А потом кое-что произошло, и Майло изменился. Он разозлился на Уайка и начал вести свою игру. Сначала стрелял писатель, теперь настал черед молодого актера. Перевоплощение персонажа Тома меня поразило. Мальчишеский голос стал грубым, властным. Он касался кожи и вызывал стаю мурашек.
Когда гремели очередные холостые выстрелы, я вжималась в кресло и хваталась за сердце – они сильно походили на настоящие. А камерная сцена только усиливала эффект. Звуки оглушали. Я боялась, что сейчас кого-то из них настигнет судьба актера, погибающего на сцене. Гадкая и смертельная случайность: холостой патрон, который на самом деле оказался боевым.
Том не изображал другого человека. Он жил ролью. Даже мысли парня принадлежали его герою. Только тогда я поняла, что имел в виду Том во время интервью, когда говорил про перевоплощения. Передо мной стоял не Том Харт, а Майло Тиндл. Вроде бы оба были актерами, но такими разными.
«Мы не играем штампами, – вспомнила я слова Тома. – Ну, знаешь, схватиться за голову в порыве отчаяния или упасть на колени, проклиная весь мир. Мы показываем эмоции иначе. Выражение лица, вдох, поворот головы… взгляд! Можно выразить состояние героя по-своему. Вдохнуть в персонажа жизнь, а не показать очередную копию, каких на сценах миллионы. Многие актеры, играя по Чехову, выходят из тела во время спектакля и как бы смотрят на своих персонажей со стороны. А это всегда рождает новые, не конвейерные эмоции. Вот такой он – настоящий театр».
А потом я вспомнила другие слова Тома. Во время интервью он случайно сказал о внутреннем состоянии во время игры. Я не добавила это в лонгрид для «Таймс», но запомнила: «Это чувство испытывают двое по уши влюбленных друг в друга людей, когда остаются наедине в темной комнате, в которой единственная мебель – это кровать. Ощущение полета, радости, азарта».
Руки слегка вспотели, по спине пробежал холодок. На долю секунды мне стало некомфортно смотреть на Тома во время спектакля. А потом я снова оказалась под действием магии актерской игры и обо всем позабыла.
«Том, сам того не подозревая, подарил мне новый мир», – думала я.
Пьеса поражала и пугала. Настоящий триллер. Нередко я вскрикивала от удивления или с силой сжимала ремешок сумки. И я постоянно чувствовал присутствие Маргарит, той самой жены. Она ни разу не вышла на сцену, но это не мешало ей поразить зрителей.