– Костя, я вот смотрю и никак не пойму. Как можно приехать на природу и ходить вот так? – Он показал рукой на кеды собеседника. – Понимаешь, природа – это природа. Как можно по ней ходить в кедах?.. Сколько бы они ни стоили.
Его собеседник молчал, стараясь уловить интонации, предсказать возможный ход дальнейшего разговора и выбрать верную тактику – впрочем, ничем не проявляя этой напряженной умственной деятельности и стараясь выглядеть как можно более непринужденно.
Здоровяк помолчал и продолжил:
– Вот так надо. Хотя бы воздух почувствовать. Воду. Ты хоть ногами пройдись по песку… Нет, я все понимаю. Привыкли вы так. Нет, я, конечно, не знаю, кем ты работаешь, сколько зарабатываешь. Но знаю вот что… Таким, как ты, все вот так само достается… Ну ясно, родители там, родственники может. Помогли устроиться. А чего так не жить… И делать ни черта не надо.
Снова возникла пауза. Костя по-прежнему молчал.
– Сейчас молодежь вообще не та пошла. Ни черта не умеет. Да и интересы у вас не те. И отдыхать не умеете.
Костя повернул наконец голову в сторону собеседника и сказал негромко:
– Я забыл: тебя как зовут?
Здоровяк посмотрел на него:
– Гоша. Или дядя Гоша.
– Послушай, Гоша. Все ведь просто. Веду себя я так, как мне удобно. Все, что зарабатываю, мое. Все, чего не зарабатываю, не мое. Примерно так.
– А как ты думаешь, сколько мне лет?
– Не знаю. Пятьдесят. Может, пятьдесят пять.
Гоша покачал головой, изображая умудренность житейским опытом:
– Да, пятьдесят пять. Я шестой десяток разменял. Понимаешь, жизнь – она такая… Но я одно понял…
Он вздохнул, подчеркивая тем самым, во-первых, собственное по отношению к собеседнику высокое положение (с точки зрения возраста и житейского опыта, разумеется) и, во-вторых, всю безнадежность ситуации (вроде как: да разве ты поймешь?) – и произнес фразу, которая, по его мнению, содержала самый сокровенный смысл, самую суть бытия и этим словно приравнивала его собеседника к ничтожеству:
– Я понял, что мужик должен быть мужиком.
Костя не смутился, скорее наоборот – придал своему лицу вид еще более равнодушный и скучающий, и спросил, подавляя зевок:
– А баба?
Тут Гоша слегка растерялся, потому что рассчитывал, вероятно, на другую, более агрессивную реакцию, которую уже готов был встретить, однако старался не подавать виду. В глубине души он все же надеялся, что слово за слово провокация удастся – тогда уже можно будет показать себя во всей красе. С Костей же такой номер не прошел, да и не мог бы пройти, учитывая род его деятельности, образ жизни, круг общения и еще множество вещей, с ним связанных. Человеком он был весьма неглупым и, как говорится, тертым калачом, несмотря на свою молодость и почти юношеский вид. Гошу же этот самый, казалось бы, безобидный Костин вопрос, да еще и с зеванием, задел весьма сильно. Неожиданная, странная, мерзкая и невиданная реакция на провокацию. Но что делать, пришлось отвечать.