За Черной лестницей - страница 60

Шрифт
Интервал


– Да, мой князь.

Шаелль удовлетворенно улыбнулся. Не просто от триумфа. Нет. Словно ему доставляло удовольствие унижать сына. Он подошел к графину с вином и налил новый бокал, который подал Ноару. И это был не жест примирения, а проявления собственного превосходства.

– Что же касается дела с князем Маком, – продолжил Шаелль будничным тоном и сделал неопределенное движение рукой в мою сторону. – Тебе следует лучше воспитать свою невесту, прежде чем она доставит еще больше неприятностей.

Я вытаращила глаза. Простите, что?!

Ноар принял бокал с издевательской усмешкой.

– В ее непокорности, безусловно, есть некое очарование.

ЧТО было в моей непокорности?!

– Тебе никогда не нравились послушные, да? – рассмеялся Шаелль. – Хотя я не верю, что этой неопытной девице есть, что противопоставить тебе.

Ладно, теперь он окончательно перешел черту. Ноар предупреждал меня о подобном неуважении, поэтому я расправила плечи и посмотрела прямо на князя Теней.

– Почему бы вам самому не выяснить, что я могу кому-то противопоставить, князь Шаелль?

Резкость в моем голосе испугала не только меня. Все на плато изумленно посмотрели в мою сторону.

– Отец, – печально вздохнул Ноар. – Это принцесса Амайя Тамэ, Золотая наследница и моя невеста.

Теперь я привлекла внимание Шаелля. Он пронзил меня грозным взглядом. Князь медленно приближался ко мне, все больше затрудняя пути к отступлению.

– Так-так… Значит, у маленькой принцессы хватило мужества обратиться ко мне.

– Более того, у меня хватает мужества потребовать от вас надлежащего приветствия, – ответила я со всем гневом, на который была способна. Не раскисать! Я не должна показывать слабость!

Повелитель Теней рассмеялся мне в лицо. Он обнажил свои зубы, и ровные черты его лица исказились, как в расколотом зеркале.

– Вы ожидаете от меня вежливости после того, как решили наплевать на достоинство Царства Теней?

«Дело с князем Маком» не имело для его сына никакого значения, но Шаелль, не колеблясь, разыграл эту дипломатическую карту против меня.

– Вам придется принести свои извинения, принцесса!

По человеческим меркам это звучало разумно, и мне даже не составило бы труда в итоге признать, что я совершила ошибку. Но человеческие мерки не имели здесь никакого значения. В Кассардиме любое извинение автоматически засчитывалось к обязательству длиною в жизнь.