– Нормальная мать, поняла бы, что именно! – помолчав, бросил Кан.
Ощущая себя ненужной. Всем им сразу чужой, я резко высвободила руку.
– Это тебе психиатр сказал, или ты сам придумал?
Дима, тотчас изменившись в лице, уставился на меня.
– Ты себя плохо чувствуешь, – сказал он, помедлив. – Пойди и приляг.
– Я хорошо себя чувствую!
– Пойди и приляг.
Это был приказ.
Я повернулась и вышла, шарахнув дверью по косяку.
Глава 2.
– Ты шутишь?! – сказал Макс, который бывал у нас в коттедже почти так же часто, как раньше бывал в городской квартире. – Что, если не любовь позволяет ему выносить твою рожу? Ты себя в зеркале давно видела?
– Иди ты в задницу!
– Я предлагал, но ты была не готова…
Я одарила его выразительным взглядом. Как содержимое памперса размазала по его лицу. Макс был на Диминой стороне. Всегда. И я, за неимением Димы, выносила мозги ему. Речь шла о любви и ее отсутствии.
– Ты просто так говоришь, потому что его боишься.
– У тебя послеродовая депрессия, что ли? – осведомился он, чуть откинув голову и сунув руки в карманы, прищурил глаза. – Или с Димой поссорились?
– Ты теперь семейный психолог, что ли? Или он велел тебе занять меня, пока сам трахается с Соней, или с кем он там опять трахается?
– Если он и трахается, то потому, что ты его довела!.. Насколько я знаю, он на деловой встрече.
Я фыркнула.
– Ставит кому-нибудь утюг на живот?..
– Сейчас времена другие, – сухо ответил Макс и, передумав пить чай, начал посматривать на часы.
– Знаешь, все так восхищаются тем, какой он заботливый. И тем, как он должно быть, любит меня. Как он всю мою беременность вел, как роды принимал… Но мы-то знаем: насрать ему! Всегда было, всегда есть. Он мне прямо тогда сказал, что я ему подхожу по генетическим маркерам. И вау, надо же, аж от бесплодия исцелился, стоило разочек сунуть в меня свой член! Знаешь, я решила: сейчас поправлюсь, открою специализированную клинику. Кан возражать не будет. Он ревнивый лишь с теми, в кого влюблен.
– Любовь, – сказал Макс, не глядя на меня, – это как цветок. Если выдрать ее с корнем и гладить по лепесткам, она умирает. А ты не гладишь, ты ее просто на терке трешь. Я думал, ты только со мной такая, но ты и в самом деле пристукнутая.
Он ушел, не дав мне ответить и беспокойно побродив по гостиной, я поднялась в детскую.