– Такая большая страна с населением примерно в сто пятьдесят миллионов входит в тройку лидеров по суициду, это сильно.
– Относительно количества населения цифра довольно большая.
– Интересно, в СССР тоже было так много самоубийств?
– Я думаю, в СССР самоубийство было запрещено законом, – снова хохот. Адаму стало интересно, каково это – обсуждать проблему другой страны, живя в своей, где тебе намного комфортнее? Ему хотелось жить там, в большом доме с большим двором, где он мог бы построить большую лачугу и играть в ней с друзьями. Прямо как в американских фильмах.
– Запрещать суицид – это сильно, но не думаю, что это сработает, – продолжали ведущие.
– Кстати, раз уж мы заговорили о России. У меня там есть знакомый журналист, хороший парень, работает в каком-то русском журнале. Он однажды рассказал, что с недавних пор им запретили писать про самоубийство, представляешь?
– То есть как – запретили? Просто взяли и запретили?
– Я сам был поражен!
– А они не могут послать их к чертовой матери и сказать: мы хреновы журналисты, имеем право публиковать любой инцидент!
– В том-то и дело, Харди, им запретили писать и обсуждать суициды в СМИ на законодательном уровне!
– Черт возьми. Неужели вместо того, чтобы искать решение проблемы, они предпочитают закрыть рты тем, кто обсуждает ее?
– Похоже, что так. У них ведь нет первой поправки, запрещающей ограничивать свободу слова, как у нас.
– Но у них ведь есть что-то такое, чтобы регулировало это?
– По-моему Конституция.
– Так почему Конституция не защищает их права?
– Я думаю, потому что у них конституция защищает в первую очередь тех, кто нарушает права остальных. – Недолгое молчание.
– Зато теперь там нет проблемы суицидов, – снова смешок ведущих. – Итак, уважаемые
зрители, после небольшой паузы мы продолжим нашу программу!
Дверь в общую комнату отворилась, торопясь, вошла воспитательница:
– Адам, вставай скорее! – она быстро выключила телевизор, откуда-то достала расческу и принялась расчесывать Адама и в то же время поправлять его одежду. Поразительно, как она не путается в действиях. За ней в общую комнату зашла заведующая детским домом с мужчиной и женщиной.
– Какой хороший! – радостно произнесла женщина, выбежав вперед всех. Она подошла к Адаму так близко, что он чувствовал ее дыхание. От нее пахло чем-то очень знакомым, мягким – каким-то цветком, только Адам не мог вспомнить, каким. Ее каштановые волнистые волосы казались нежными, как перья, которые он любит вытягивать по ночам из своей подушки. Ее зеленые глаза сияли жизнерадостностью так сильно, что это было заразительно, из-за чего он сам впервые за долгое время робко улыбнулся. Адаму вдруг показалось, что ему этого не хватало – чтобы кто-то заражал его радостью.