Призвали смерть себе, Судью.
Глазами чистого сапфира,
И волос белый, и у всех,
Кровосмешение, для мира,
Для дня сегодняшнего грех,
Но племенной исток обычай,
Исток для жизни, не утех.
Небес Король считался Вечным,
Ведь не способен умереть,
Ничтожно тело, безупречным,
Остаться духу и смотреть!
Коль крови чистой впредь остаться,
Обычай в прошлом, но гореть!
Гореть потомкам оставалось,
Ведь теократия восток,
Идеей это возвышалось,
И порождён великий рок,
И умиравшие сей кровью,
Но удержать должны венок!
Зал тишиною покорённый,
Ты сына старшего спросил:
«Скажи мне, Сорен, обретённый,
Успех тобою, ты ль свершил,
Хвальбы достойные деянья,
И путь клинка душе ли мил?»
«Прости, отец», – твой сын склонился.
«Перед твоим скажу судом,
Я лучше ставший, я трудился,
Уже я властен над мечом,
Сказал наставник, что достойный,
Но дух мне скажет о другом.
Лорд Виргрен, он учил достойно,
Но столь далёк я от тебя,
Что на душе уж неспокойно,
Талантом ты иных губя,
Был победителем турниров».
«Тем, Сорен, ты губил себя».
И сына тем закончишь речи,
Вздохнул Правитель и сказал:
«Обман возложенный на плечи,
Талант, ты молвил, указал,
Что он причина неудачи,
Ты ошибался, сын, я знал
Что мука скрыта за талантом,
Не верю в гениев, я был,
Вначале серым, не атлантом,
Трудом тяжёлым только взмыл,
Стирая в кровь и дрожью пальцев,
Как скульптор резал и добыл.
Из сотни серых повторений,
Свою я форму созидал,
Лишь дар то разума стремлений,
Турниры после. Доказал,
И чемпиона повергая,
Я мукой долгою восстал.
В таланта избранность все верят,
Но ослепляют лишь себя,
И путь страданий не измерят,
И не начавши, и сгубя,
Путь пролегает через терний,
Предупреждаю я тебя.
Стремиться должно к идеалу,
Цель иллюзорна, путь важней,
И муки отдан ритуалу,
Сосуд мучения, но пей,
Лишь тем достигнувший победу,
Не дара гения трофей».
И сын твой голову склоняет,
Он ликом мрачный, тишина,
Вновь свои крылья расправляет,
Пусть приближается весна,
Семьи сей лёд ей не расплавить,
Ведь на тепло она бедна.
Вновь обведя тяжёлым взором,
Во своих мыслях рассуждал:
«Я должен быть семьи собором,
Но лишь раздор я созидал,
И чужаки давно друг другу,
Семьёй и сам я не назвал.
Я разучился быть отцом,
Мне роль правителя досталась,
Хоть понимаю всё умом,
Лишь пожелаю, содрогалась,
Душа моя, я им чужой.
Судьба венца? Душа менялась?
И даже тёплых ныне слов,
Скарл-Фрою лорду не дарую,