Смирился я, и всё земное,
Мне заменяет эта тьма,
Я узник бренный, но признаюсь,
Довольный участью сполна.
Свои желанья потерявший,
И не жалею, что их нет,
И тишине я сей внимавший,
И не желавший я ответ,
Ни на один вопрос, что смеют,
Терзать меня за вечность лет.
И я утративший значенья,
Осталось тело, но оно,
Оно бессмертно, без сомненья,
И умереть не суждено,
Но если так, к чему стремиться?
Иль избегать чего дано?
Не наделённый миром целью,
И не желавший я искать,
Я отдан вечному безделью,
И обречённый лишь дышать,
Но наделён биеньем сердца,
Того ль достаточно? Сказать
Могу ли ныне, что живущий,
Иль быть, достойная судьба?
Чего я сам в грядущем ждущий?
Спасёт стенание? Мольба?
Они даруют просветленье?
С судьбой дарует ли борьба?
Вопросов много, задающий,
Ответа нет, я не искал,
И тем себя я создающий,
Иль даже, кажется, создал,
Моё окончено творенье,
Таким я сам по воле стал.
Мою действительность создавший,
Моё бездействие есть рок,
Я узник, верно, и признавший,
Лишён значения исток,
И выбор мой тому причина,
Не мир, но сам к себе жесток».
«Боль неизменная сестра,
Собою жизни окружает,
В грядущем, ныне и вчера,
Клеймом страданий наделяет,
И обрушая свою власть,
Венцом терновым упрекает.
Длиною в жизнь проходим путь,
На плоти символы рисует,
То есть ошибок наших суть,
И шрам мучений торжествует,
Но лишь подобною тропой,
Достойный жить, и тем ликует.
Длиною в жизнь проходим путь,
На духе символы рисует,
То есть стремлений наших суть,
Нас укрепляет и шлифует,
Мы духа скульпторы и нас,
Стезя страданий не минует.
Лишь до конца пройдённый путь,
Где тела боль и духа муки,
В конце способные взглянуть,
Нас созидают наши руки,
Труда мы нашего венец,
До часа гибельной разлуки».
– «Откровения Верных». Глава Первая. Стих Второй.
Тринадцатый день Мит-Сатин. 1005 год.
Soine Urul Targ.
Замок Пика Севера.
Вдали от нежности весны,
Лишь завывание и стоны,
И снег подобием волны,
Ударит в камня бастионы,
Они покрыты кромкой льда,
И под навесом этой кроны
В одной из башен, в тишине,
И у окна она застыла,
Был лик во солнечном огне,
И на груди она скрестила,
Те длани тонкие, свои,
И даже время позабыла.
В молитве, слов что лишена,
Так герцогиня наблюдает,
Прямая, гордая спина,
Холодный иней застилает,
Покров звенящего стекла,
Но от молитвы отвлекает
Вошедший герцог, исполин,
Во шаге вставший за спиною,
Трещит пылающий камин: