Более того: Юнг полагает, что подсознание способно порождать и совершенно новые идеи, не сводимые к уже накопленному опыту и никогда ранее не посещавшие сознание. В таком случае человек говорит: «У меня смутное предчувствие», – а потом предчувствие сбывается.
Мысля сознательно, мы ограничиваем себя рамками рациональности, но во сне все ограничения снимаются. Сновидческие образы кажутся странными и запутанными: все потому, что мы плохо умеем понимать образный язык. Повседневность требует четких определений: мы говорим про «любовь», «отношения», «работу», при этом каждый вкладывает в эти понятия личные смыслы (для одного «любовь» – непрекращающаяся драма, для другого – тихая семейная идиллия). Фактически о «любви», «отношениях», «работе» мы можем договориться друг с другом лишь отчасти (отсюда многочисленные недопонимания и конфликты). В результате за все необыкновенные психические ассоциации, порождаемые вещами или идеями, отвечает лишь подсознание, и в сновидениях оно дает себе волю.
Наши первобытные предки владели образным языком куда лучше нас, а потому были в совсем других отношениях с реальностью. Бушмен, увидевший в лесной чаще дикую кошку, понимал, что перед ним деревенский шаман, на время выбравший такое обличье, или же сама душа леса. Какое-то дерево в лесу могло иметь для дикаря жизненно важное значение, потому что обладало своими душой и голосом, а еще было связано с судьбой самого дикаря. Словом, для первобытных людей вещи не имели таких отчетливых границ, как для нашего рационального ума. Отсюда живой интерес Юнга к культуре первобытных сообществ.
Во многих снах возникают символы и ассоциации, аналогичные первобытным мифам и ритуалам. Фрейд называет такие символы «останками древности» и не придает им большого значения. Юнг же считает, что эти символы – неотъемлемая, живая и очень влиятельная часть подсознания вне зависимости от того, неграмотен или образован, стар или молод его обладатель, а реальность, пропущенная сквозь призму символов, может обернуться вещими снами.
Маленькой девочке, дочери знакомых Юнга, снились пугающие фантазии на мотивы дохристианских космогонических мифов, о которых она никогда раньше не слышала («В мышь проникают черви, змеи, рыбы и человекоподобные существа. Так мышь превращается в человека…»). А через некоторое время девочка заболела и умерла. Само коллективное бессознательное проигрывало в ее уме сценарий будущей гибели, полагал Юнг.