[42].
Несколько лучше обстояли дела в полосе ЮЗФ, где соотношение сил сложилось благоприятнее для Красной армии. Его командование с самого начала войны старалось остановить германское наступление наспех организованными контрударами мехкорпусов. 25–29 июня в районе Луцк – Ровно – Броды произошло крупнейшее танковое сражение начального периода войны, в ходе которого удалось лишь ненадолго притормозить продвижение вермахта. А огромные потери – только советских танков на поле боя осталось 2648 – привели к фактическому прекращению существования половины мехкорпусов этого фронта[43].
Москве пришлось дать распоряжение на отход и организацию обороны на западном направлении по линии рек Западная Двина и верхнее течение Днепра. Но отступление под ударами воздушного и наземного противника проходило неорганизованно, зачастую превращаясь в беспорядочное бегство. Только на пятые сутки войны, 26 июня, советское руководство, наконец, осознало, что главный удар немцы наносят именно там, в Белоруссии, а не на Украине, где его ожидали[44]. Назавтра Ставка Главного Командования решила перенести основные усилия с юго западного стратегического направления на западное.
В связи с этим генерал М.Ф. Лукин, командующий 16 й армией, спешно перебрасываемой из Забайкалья в полосу ЮЗФ, получил приказ сосредоточить свои войска на московском направлении в районе Смоленска в резерве Главного Командования. Ему поставили задачу: «Всеми средствами ускорьте погрузку соединений армии и переброску ее в новый район»[45]. По той же причине, начиная с 1 июля, перенацелили с Украины в Белоруссию 19 ю армию генерала И.С. Конева[46]. Но осуществлять эту перегруппировку пришлось в условиях острого недостатка времени и под бомбами люфтваффе…
Между тем 28 июня германские войска заняли Минск. Связь со штабом ЗапФ прервалась. Следующим вечером встревоженный Сталин вместе с Молотовым, Маленковым, Микояном и Берия приехал в Наркомат обороны, чтобы на месте разобраться в обстановке. Вот что рассказал об этом один из них, А.И. Микоян:
«В Наркомате были Тимошенко, Жуков [отозванный Сталиным с ЮЗФ 26 июня. – Авт.], Ватутин. <…>
Около получаса поговорили, довольно спокойно. Потом Сталин взорвался: что за Генеральный штаб, что за начальник штаба, который так растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует. <…>