– Всенепременно, батюшка, – нарочито смиренно произнесла леди. – Но только немного, и только вина, и никакого рома.
За ужином царила оживленная обстановка. Говорили о музыке, о живописи и театре. Как я понял, мистер Гуилхем, большой ценитель искусства, позволяет себе приглашать из Лондона музыкантов и артистов для проведения творческих вечеров и домашних спектаклей. О политике не говорили вовсе, что меня чрезвычайно порадовало, ибо я, яростный противник подобных разговоров, считаю, как врач, разумеется, что беседы на сию тему за столом вредны для пищеварения.
Капитан Гуилхем оказался человеком весьма глубоких познаний и самостоятельных, правда, немного резких суждений в адрес некоторых новшеств. Он говорил немного, но емко, не прибегая к поношению, а, давая понять, что любая идея имеет право на жизнь, если она посмела родиться и пробиться и что будущее все рассудит. В общем, я увидел в нем человека эмоционального склада, тонко чувствующего, что не могло мне не понравиться. Не секрет, что я хотел узнать о нем больше, но кое-какие выводы я уже успел сделать. С одной стороны, Гуилхем поражал своей порочностью, но при этом в нем чувствовалось благородство и сила духа. Он был весьма груб, но его нежное и теплое отношение к дочери, читалось в каждом движении и слове. Его причастность к греховным утехам была очевидна, но он и не был обойден самым сильным и прекрасным чувством на земле.
За приятными беседами ужин подходил к завершению и все, казалось, просто великолепным. Но я заметил, что молодой человек, Уинстон, не принимал никакого участия в разговоре. Он сидел молча и вяло ковырял вилкой содержимое своей тарелки. Мистер Гуилхем несколько раз украдкой бросил напряженный взгляд на юношу, не находя ответного, собравшись, он вновь улыбался и продолжал говорить о какой-нибудь музыкальной новинке. Вскоре капитан Гуилхем не выдержал и обратился к молодому джентльмену с едва заметной тревогой:
– Ты ничего не ешь, Уинстон. Ты не болен?
– Нет, сэр, – отрезал юноша. – Я здоров. Просто у меня нет аппетита.
Мистер и миссис Харрисон быстро переглянулись.
– Позволь спросить тебя, сынок, – начал, было, мистер Гуилхем, но Уинстон довольно грубо прервал его.
– Не называйте меня так, сэр! Мне неприятно!
Я увидел, как вспыхнули черные глаза Гуилхема, но тут вмешалась хозяйка дома.