«Дыши! Дыши!» командовала врач. «Стоп! Пауза. И теперь тужься изо всех сил! Тужься! Тужься!» кричала она. «Нечего отдыхать! Не на курорте! Вот и ножки показались… Мальчик…»
«Слава богу,» думала я. «Хоть что-то происходит…»
«Туловище застряло,» комментировала врач. «Ножки синеют. Ребёнок может задохнуться. Надо резать. Приготовьте ножницы.»
«Господи! Да делайте, что хотите, лишь бы мой ребёнок был жив!» неслось у меня в мозгу.
И вдруг я услышала звук… Боли не чувствовала, нет. Только очень неприятный звук…
«Чёрт! Ножницы тупые!» сетовала врач, разрезая мою промежность, как кусок мяса.
Наконец-то моего мальчика из меня вытащили. Показали мне его мельком и, странно шушукаясь, куда-то унесли. Вероятно, на осмотр.
Потом накладывали мне швы. Семнадцать внутренних и пять наружных. Больше ничего не помню. Очнулась утром в палате.
«Эй, просыпайся!» будила меня за плечо соседка. «Сейчас малышей принесут кормить.»
Я осмотрелась. Со мной в палате были ещё три женщины. Они готовили груди к кормлению.
Из коридора послышался детский плач, дверь распахнулась, и сестричка привезла на каталке крохотные свёрточки и раздала их женщинам. Всем, кроме меня…
Свёрточки разом замолчали. Слышалось только чмоканье.
«А где мой сын?» спросила я у сестрички.
«Чуть позже к вам придёт детский врач, и всё объяснит,» ответила она.
Я отвернулась к стене, чтобы не видеть счастливых лиц кормящих мамочек…
«Ну почему у меня всё не как у людей?» думала я, вспоминая свою жизнь почти от самого рождения.
Я родилась в Новосибирске, в пятидесятых годах прошлого века. Там, куда были сосланы во время войны моя бабушка, её дочь Нелли, моя будущая мама, и её сын Виктор. Они были немцами с Украины и поэтому находились под комендатурой, то есть должны были каждую неделю отмечаться в милиции. На этих «отметках» бабушка познакомилась с ссыльной женщиной из Латвии. Дело в том, что латыши лютеранского вероисповедания как и моя бабушка. Они подружились. Когда комендатура закончилась, и всем выдали паспорта, бабушка переехала жить в Латвию, в прекрасный город Юрмала.
Через три года у меня родился братик Антон. А ещё через три года мама в возрасте тридцати лет очень серьёзно заболела. Настолько серьёзно, что мой отец написал бабушке: «Ваша дочь неполноценная женщина. Она мне не нужна. Заберите её.»