Старый Лис презрительно усмехнулся, наблюдая, как жизнерадостные влакийцы ныряют в реку. Во Влакии начинались праздненства, посвященные их покровителю – легкокрылому Влаку, богу веселья и торговли. Лучшего момента для нападения и не придумаешь.
– Я знал, что ты придешь, – вдруг произнес Молох. В его скрипучем голосе слышалась усмешка. – Это он послал тебя?
Тень отделилась от скалы и медленно проплыла над землей, не касаясь ее. Она замерла в нескольких шагах за его спиной.
– Воистину Арна наградила тебя паучьим чутьем, володарь, – прошелестела фигура. И в голосе том нельзя было разобрать кто говорит: мужчина или женщина. – Ты прав. Он послал меня.
– И что же надо Темному Богу от детей Арны?
– Он просил передать тебе это, – темная рука протянула ему свиток.
Гардианец нехотя повернулся. Он долго всматривался в темное пятно под капюшоном, а потом медленно взял свиток. Кривой рот перекосился в отвратительной улыбке. Молох пробежал глазами по письму и снова устремил свой взор на противоположный берег. Рука скомкала бумагу. Наконец он задумчиво произнес:
– Как думаешь, что делают эти люди?
Тень усмехнулась.
– Известное дело – они моются, володарь. Сегодня для них священный день. И в этот день полагается мыться. Считается, что так они продлят себе жизнь…
– Глупцы! – Молох презрительно рассмеялся и, почесывая искусанную вшами ногу, продолжил: – Всю удачу смывают! Неужто эти жалкие любители вина и прянностей думают, что водой способны продлить свои дни? Великая Паучиха Арна каждому из нас отмерила свою нить жизни. И завтра на рассвете станет ясно, чья нить подошла к концу… Передай своему Богу, Безликий, что дети Арны согласны.
Странник проснулся раньше, чем пропели первые петухи. Прохладный воздух сочился сквозь открытое окно и приятно холодил кожу. На темно-синем, почти черном предрассветном небе не было видно ни единой звезды. «Самое темное время перед рассветом, – промелькнуло в голове. – Н-да… Пожалуй, это правда…»
Он бесшумно встал, осторожно высвободив руку из-под головы Радомирки. Служанка сонно приподняла голову и, что-то бормоча, перевернулась на другой бок. Он накинул на ее обнаженное тело одеяло и принялся быстро одеваться.
Из соседней комнаты доносился утробный храп. Изрядно перебравший Гура спал поперек узкой кровати, почти касаясь коленками пола, и храпел, как настоящий берендей. После вчерашней попойки наемник смог разве что повиснуть на старом друге, пока тот тащил его до комнаты.