Я, Грибанов Василий Николаевич, родился 1 марта 1935 года. Юные годы не помню, но со слов мамы и старшей сестры мне известно, что 1933, 1935, 1937 годы были неурожайными, голодными годами. Я просыпался ночью и начинал петь петушком «Ку-ка-ре-ку». Мама вставала, даст, наверное, хлеба. Я засыпал, так как ничего другого не было.
К 1941 году стали жить более зажиточно. Зимой 1940—1941 года оставили пять овцематок, и они дали приплод по два ягненка. И в 1941 году в табун пастуху отдали 15 голов овец.
22 июня 1941 года мы встали рано утром и поехали к отцу в город Семилуки, где он работал. Маму мы проводили до пристани, где она на пароме переправилась через реку Дон и поехала в город Воронеж, а я остался с отцом. О начале войны мы еще ничего не знали, с отцом мы пришли на работу, я точно не помню время, но в первой половине дня отца и других мужчин вызвали в контору. Когда мы пришли в контору, отцу вручили повестку: явиться в горвоенкомат с вещами. Отец меня взял за руку, и мы пошли в горвоенкомат. Когда военком увидел отца с ребенком, то возмутился: «Это еще что такое? Вам сказано – с вещами, а вы идете с детьми!» отец начал объяснять, что ему нужно кому-то определить мальца, а я стоял и шмыгал носом, боялся, что отца заберут на фронт, а я здесь останусь один. Отцу дали отсрочку месяц – пристроить мальца. Через месяц отец ушел на фронт. За это время отец принес 4 мешка ржи и мешок соли, в войну ой как она пригодилась. Мама, да и мы все не раз вспоминали отца. Отец мой, Николай Семенович Грибанов, 1900 года рождения, двухметровый гигант, обладал очень большой силой, никогда не болел. Как рассказывала мама, он на спор отрывал от пола шестипудовый мешок с зерном, брал зубами за горловину мешок и отрывал. Меня и сейчас удивляет, какие нужно было иметь зубы и шею. Очень любил рыбалку, вставал в 3 часа и шел на речку Девица, проверял вентеря, кубари, а потом ловил рыбу удочкой. Рыбы в реке в то время было очень много, клев был сильный, на 3 удочки, не успевали дергать рыбу. В те годы в реке водилась разная рыба: щука, налим, плотва, очень много было пескаря, карпы длиной до метра.
Время шло, наступил июль месяц, созрели хлеба, нужно начинать уборку, а убирать стало не с кем и нечем. В основном всех военнообязанных мужчин призвали в армию. Основную тягловую силу – лошадей – забрали в кавалерию или в обоз, остались клячи. Вся работа легла на женские плечи. Женщины научились косить крюками, а где полегла рожь, жали серпами, но все же убрали урожай, сложили в скирды. Когда настала зима, расчищали площадку, заливали водой (это называется ток) и молотили рожь цепами. А в ночь уходили подводы с зерном, в основном на волах, на станцию Латная. Все для фронта, все для победы. Мама была старшей в обозе, она красивая, игрунья, плясунья. У нее был хороший подход к людям, она входила легко в контакт, смелости не занимать. Домой возвращались на второй день утром, замерзшие вконец, сосульки, волов их сильно не разгонишь. Придя домой, мама залезала на печку, а сестра ей давала поесть картофель с хлебом. Настает вечер – мама снова отправляется в путь. И так – каждый день. Одежда была очень слабенькая, телогрейка, подпоясанная веревкой. Спасала, наверное, обувь – валенки и шерстяные носки из овечьей шерсти. Однажды они как обычно, в ночь повезли зерно и, как рассказывает мама, они выехали на Курскую трассу, навстречу им ехала автомашина, и произошла беда. Было темно. То ли водитель не заметил подводу, он врезался в повозку и убил вола. Как потом рассказывала мам, они страху и трудностей натерпелись. Шофер с места аварии скрылся, хотя позже его все равно нашли. Зима, холодно. Они замерзали и шли пешком около повозки, могли погибнуть. Горе горем, а зерно надо доставить на станцию. Мама потом вспоминает, говорит: хорошо, что ехали на двух повозках. Мама уехала на исправной повозке на станцию, а одна женщина осталась охранять зерно. Когда они вернулись назад за зерном, эта женщина от страха чуть с ума не сошла. Как вспоминает мама, обняла ее, а та вся дрожит, слова сказать не может. Перегрузили зерно, поехали на станцию. Там уже доложили о несчастье, приехала милиция. Поехали все на место, чтобы помогли развернуть повозку, кое-как и кое-чем привязали к исправной повозке, и они поехали домой. Приехали домой, как говорят в деревне, после обеда. В эту ночь никто на станцию не поехал, да и повозке требовался ремонт.