– В чём дело? – спросила она строго. Так строго и деловито, будто бы давала понять, что оторвал её от важных мыслей. Магницкий криво ухмыльнулся.
– Хотел тебя поцеловать.
Анита насмешливо выгнула бровь, но её глаза не смеялись. Это тоже требовало осмысления.
– Так, отчего же не поцеловал? – спросила она с издёвкой, но вырваться из хватки и не пыталась, словно это и неважно было. Важно только то, что он говорит.
– Ты оттолкнула.
– Когда это?
– Помнишь, как тогда? Ты сказала, что я звал тебя. Кажется, я тоже научился это слышать.
– Слышать что?
– То, что никогда не будет сказано.
Глаза Аниты наполнились злыми слезами и тут же застыли, а губы непроизвольно скривились в отвращении.
– Прости, но я не понимаю, о чём ты. – проговорила она медленно, чётко и внушительно.
– А ещё зачем-то мне врёшь. – прошептал Магницкий, осторожно поглаживая её по подбородку.
Анита ядовито улыбнулась.
– Так, кто тебя обидел? – уточнил и она дёрнулась. Правда, тут же одумалась и выпятила вперёд грудь, давая понять, что уж кого-кого, а его точно не боится.
– Больше не обидит и это главное!
– Любишь говорить загадками?
– Всего лишь хочу тебя заинтересовать. – невинно пожала Анита плечами и его захват сбросила. Без сожаления снова направилась вперёд. – Тебе ведь уже интересно, Магницкий?
– Что ты задумала? – бросил он вдогонку слова. Анита обернулась на триста шестьдесят и продолжила путь.
– Скоро узнаешь!
– Мы ведь встретились не случайно?
– Нет. – прочитал он по её губам, когда обернулась.
– Почему не соврала сейчас?
– А с чего ты взял, что это правда? – рассмеялась Анита, путая, завлекая. – Ещё один меткий бросок в мою копилку. Ведь теперь тебе интереснее вдвойне!
– И что же дальше? – догнал он её, чтобы ступать рядом. Анита хитро поглядывала.
– А дальше то, что никогда не будет сказано. Но ты можешь это услышать. Ведь с некоторых пор ты можешь слышать. – сказала она, разведя руками. Вполне двусмысленно. И с явной насмешкой.
– Прозвучало как обвинение.
– Я государственный обвинитель, Магницкий, что тебя удивляет?
– Да? А я думал, ты собачий парикмахер.
Последнее замечание явно ударило Аниту по самолюбию. И ударило больно. Она нашла в себе силы промолчать, но обиду всё же затаила. И в этой своей обиде была яркой, вызывающе красивой. У неё заблестели глаза, гневным румянцем загорелись щёки. Магницкий засмотрелся. Её и без того уверенная походка стала твёрдой, дыхание порывистым, улыбка на лице утратила и намёки на любезность. И это было прекрасно. Всё в купе. Мимолётное возбуждение снова будоражило кровь, но вот беда: идти на контакт Анита отказывалась наотрез.