Глава 1
К полудню пляж почти опустел. Августовское солнце, ещё только утром радовавшее мир своими ласковыми тёплыми лучами, вошло в зенит и нещадно пекло, яркими бликами отражаясь от гладкой поверхности воды и обкатанных морем камней, которыми был усеян весь берег. Голубая веранда, с щелястой дощатой крышей на высоких металлических столбах, спрятала от полуденного зноя самых стойких любителей пляжного отдыха, не желающих пропустить и часа драгоценного курортного времени и скучающих теперь в её спасительной полосатой тени.
По опустевшему пляжу гордо расхаживала бесстрашная чайка и, косясь на людей чёрными бусинками блестящих глаз, выискивала что-то своим длинным клювом среди голышей и раскалённого солнцем песка. Пытаясь выковырнуть из-под большого тяжёлого камня остатки чьей-то утренней снеди, чайка вздрогнула от звуков громкого голоса, взмахнув белоснежными крыльями и отскочив от своей добычи. Но тут же парой быстрых прыжков вернулась и продолжила своё увлекательное занятие. Сидящие под близкой верандой люди не обращали на птицу решительно никакого внимания, продолжая заниматься своими непонятными ей человеческими делами, и лишь маленький светловолосый мальчик грустно смотрел на чайку своими синими, как море глазами, наполненными недетской тоской.
Плотный, невысокого роста мужчина, с красным от возбуждения одутловатым лицом и уже намечающимся брюшком, нервно жестикулируя руками громко и зло выговаривал казалось совершенно не слушавшему его малышу:
– Что тебе не ясно было сказано?! Купаться пойдёшь, когда я тебе разрешу! И зачем только я тебя взял с собой?! Сидел бы с матерью дома! – свои слова он подкреплял увесистыми затрещинами, от которых мальчик даже не пытался закрыться, сжимаясь в комок и боясь сдвинуться с места.
– На сегодня ты наказан! Сиди здесь и только попробуй мне ещё куда-нибудь деться, я с тебя вообще тогда шкуру спущу! – мужчина отвесил мальчику, так и не проронившему ни звука, ещё одну оплеуху напоследок и очень довольный собой направился к сидящей неподалеку компании, со стороны которой раздавался заливистый женский смех и громкие весёлые голоса.
Наблюдавший за этой сценой сухой и прямой как жердь высокий старик, с белыми словно снег волосами и короткой, аккуратно остриженной седой бородой, слегка прихрамывая подошёл к малышу, забившемуся в угол у штабеля старых растрескавшихся лежаков и понуро смотревшему себе под ноги. Опустившись на корточки подле сидящего прямо на песке мальчика, он ласково погладил его морщинистой сухой рукой по голове и пристально посмотрел в ярко синие, залитые слезами глаза: