Я сбросил рубашку и брюки, она избавилась от бикини.
Я склонился над ней, любуясь ею и страстно желая покрыть поцелуями каждый дюйм ее тела.
– Нет… Скорее, Ларри. Возьми меня!
Нетерпение, которое звучало в ее голосе, передалось и мне. Она легонько застонала, когда я вошел в нее.
Она обхватила меня ногами, а ее пальцы впивались в мою плоть.
Солнце, шум моря, шелест листьев – на этом совершенном фоне мы лихорадочно достигли оргазма.
Ее пальцы скользнули по моей спине, не давая мне отстраниться.
– Еще… – выдохнула она, – пожалуйста, еще!..
А потом раздался голос из ниоткуда:
– Отвали, ублюдок!
С глухим стуком мне в ребра врезался ботинок. Удар был такой силы, что я отлетел. Перевернувшись на спину, я посмотрел вверх.
Надо мной стоял низкорослый, приземистый мужик. Будто из ночного кошмарного марева постепенно проявлялись детали: борода, загар, глаза, как смородины, застрявшие в медовом хлебе, панама, натянутая до кустистых бровей. Одет он был в мятый и грязный белый костюм.
Гленда попыталась подняться на ноги, и он ударил ее с размаху тыльной стороной руки – жестокий удар, который распластал ее по песку.
Убийственная ярость закипела во мне. Я бросился на него, мои руки сомкнулись на его горле. Мы рухнули на песок и покатились, как дикие звери. Сила его была ужасающей. Хотя я крепко схватил его за горло, он сумел вывернуться. Его кулак впечатался в мое лицо, а колено – в пах. Горячее солнце внезапно потускнело, как будто вдруг случилось затмение. Я вцепился в его пиджак и снова получил кулаком в лицо. И все же моей убийственной ярости хватило, чтобы отбросить его. Он упал навзничь, а я, с трудом поднявшись, начал молотить его по лицу обоими кулаками. Все мое тело ломило от боли, но мне было наплевать. Я жаждал его убить. И вот в тот момент, когда я в очередной раз занес над ним кулак, в моей голове что-то взорвалось яркой вспышкой, и свет померк, будто вырубились пробки.
Я медленно возвращался в сознание, кожей чувствуя каждую песчинку. Пошевельнувшись, ощутил вспышку ослепляющей боли в голове и услышал свой собственный стон. Некоторое время я лежал неподвижно. Сильно болел пах. Болели ребра. Болело лицо.
Солнце припекало. Я слышал ласковый шорох прибоя и шуршание листьев на ветру.
Очень медленно я приходил в себя. Очень медленно, обхватив голову руками, я сел. Обуздав боль, стучащую молотом в висках, я с усилием открыл глаза и осмотрелся: на пляже никого не было – ни Гленды, ни этого коренастого.