– Поёшь? – послышалось из окна.
Нора вздрогнула и так резко повернула голову, что в шее что-то громко хрустнуло.
– Санька, дурак! – процедила она, растирая шею. – Ты это как? Висишь, что ли?
– Висю, – с улыбкой согласился Саня, цепляясь за подоконник.
– А зачем?
– Соскучился…
– А Лёшка где?
– На лекции. Конспектирует за нас двоих… за троих даже. Я потом закину тебе, чтоб не скучала.
– Конспект, чтоб не скучала? Шутник!
– Ну, как ты? Лежишь?
– Лежу.
Они помолчали.
– Скоро гипс снимут?
– Через месяц, – вздохнула Нора.
– На раскопки поедешь?
– Вряд ли…
– Я тебя люблю.
– Я знаю.
– И Лёша тоже любит.
– Знаю.
– А ты?
– Не знаю.
Саня грустно улыбнулся и сказал:
– Ладно, лечись давай, – и исчез.
На пятом курсе они вошли в ЗАГС и, не снимая пальто, расписались – красивая, крепкая, остриженная под каре Нора и счастливый, беспрестанно улыбающийся Алексей. Свидетелями были маленькая, щупленькая подружка невесты и лучший друг жениха Александр. Он был рад за молодых, и только в глубине его глаз едва заметно нет-нет, да и вспыхивала грусть.
………………………………………………………….
– Милый человек, тебе помочь? – вездесущая старушка возникла рядом с пожилым мужчиной, который вот уже двадцать минут стоял посреди двора *ского тупика и задумчиво смотрел на окно второго этажа углового дома.
– Да, вот, приехал, думал в гости зайти – давно здесь не был, живу уж сильно далеко… – вздохнул старик и вдруг признался: – Да оробел слегка. Не знаете, Элеонора Константиновна дома?
– Э-э-э, милок! – всплеснула руками соседка. – Померла Элеонора, уж месяцев пять, как схоронили. Правнук её теперь там обитает. Милок, ты чего?
Старик пошатнулся, но удержался на ногах. В висках застучало. «Померла, померла, померла…» – завыл внезапно ворвавшийся во дворик ветер, безжалостно трепля пышные хризантемы и срывая с морщинистых щёк горькие слёзы.
Александр Степанович смотрел на ставшее нынче чужим окно и не мог отвести глаз.
Кино и детство
Когда осенние дожди приходят в город В., точно собираются крепко-накрепко пришить низкие небеса к блёклым улочкам, обитатели тихого дворика в конце *ского тупика холодными, склизкими вечерами плотно закрывают окна, задёргивают шторы и включают телевизоры.
А там – такая жизнь! Эмоции, страсти и яркие придуманные проблемы придуманных миров! Там грусть возведена в ранг мировой скорби, любовные переживания превращены в трагедию, а дружба либо показана под знаком самопожертвования, либо окрашена неминуемым предательством. Там женщины роскошны, мужчины могучи, дети невинны, а злодеи – ужасны и очевидны.