После этих слов Поленов заметно повеселел и даже прихлопнул в ладоши. Жена же его, напротив, внезапно помрачнела и обиженно прищурилась. Лицо ее было несколько обрюзгшим, как у много плачущего или пьющего человека.
– Ах, садовница… – Марина с недоверием осмотрела меня от макушки до кончиков пальцев, сжимавших чашку. – Привез, значит, все-таки… – произнесла она с той тяжелой, нарочитой сдержанностью, которая обыкновенно служит у женщин прелюдией истерики. – Не прошло и года… Ну спасибо… – в ее голосе слышалась подавленная визгливая злость. – Только я уже ничего не хочу! Ни-че-го и ни-ко-го! Ни сада твоего, ни садовницы, – она демонстративно отвернулась.
– Ну все, шлюс дес абендс! – чиновник сжал челюсти, брезгливо поморщился и с тоской оглянулся по сторонам. Впрочем, истерика жены его мало обеспокоила. Скорее раздосадовала и вызвала желание отвлечься на что-нибудь поприятнее.
Будто услышав его беззвучную команду, к Поленову тут же подбежала колли, до этого дремавшая на ступенях дома. Она ткнулась носом в его ладонь и усердно замотала пушистым хвостом. «Вот какая я молодец, – говорила собака всем своим видом. – Умею радоваться и быть благодарной, в отличие от некоторых!» Хозяин потрепал ее за ухом.
– Значит так, – обратился чиновник ко мне. – Есть задача переустроить парк в этой резиденции, – он прочертил указательным пальцем пару кругов в воздухе, как будто крутил на нем мини-хулахуп. – Говорят, на вас можно положиться. Не знаю, что уж в вас такого особенного, но вам дали неофициальные, но хорошие рекомендации, – Поленов недоуменно пожал плечами, демонстрируя, что сам этого «особенного» во мне не обнаруживает. – Сделать надо достойно, представительно и… по-нашему, по-русски. Понимаете? По рабочим вопросам вы будете общаться непосредственно с Мариной. Она как раз очень хотела заняться чем-нибудь созидательным. Да, Марина?
– Перехотела! – парировала супруга. – Мне уже вообще ничего не надо! Это тебе нужно устраивать здесь приемы и это у тебя здесь «представительские функции». Можете идти! – внезапно обратилась она ко мне и, кажется, в первый раз посмотрела мне в глаза.
Борис Максимович слегка поморщился и снисходительно покачал головой, глядя на меня: мол, не обращайте внимания, скоро пройдет. Я поежилась, не зная, как правильнее себя повести. И уйти, и остаться при этой семейной разборке было одинаково неудобно. Градус истерики жены как-то совсем не совпадал с безучастной реакцией мужа.