Потом переключился на более соответствующую возрасту литературу – Жюля Верна, Луи Буссенара. Читал русскую классику – всю, без разбора. Я старался, чтобы книга, которую читаю, всегда была под рукой – дома, в школе, в гостях.
В школе, кстати, тоже читал прямо на уроках, положив книгу на коленки. Учителя, заметив такое, ругались. Впрочем, надо отдать должное: чтение книг на уроках было меньшим из зол.
Самарканд – город бандитский. Сюда отправляли освободившихся из тюрем. Сюда ссылали тех, кого не отправили в лагеря. Сюда, в теплый климат, приезжали те, кто жил перекати-полем, – все «асоциальные элементы», что никак не вписывались в эталонную картину счастливой Страны Советов.
Это была атмосфера, в которой законы и общечеловеческие нормы морали лишь принимались к сведению, но вовсе не были обязательными к исполнению. И атмосфера эта пропитывала весь воздух Самарканда – вплоть до младшей школы.
Я, надо сказать, тоже не отличался хорошим поведением. Скорее, был в числе лидеров наших хулиганских группировок. Первые пять классов учился на «отлично», а потом в моем дневнике стала появляться вся россыпь оценок – от пятерок, которые случались все реже, до единиц, которые строили свой частокол все чаще.
Однажды в школу вызвали мою маму.
Когда она пришла, к ней в очередь выстроились учителя. Каждый нес свою боль, рассказывая, что именно я не сделал (хорошего) и что сделал (плохого). Мама сначала внимательно их слушала. А потом вдруг, перебив очередного учителя на полуслове, сказала:
– Вы все наговариваете, мой Эдик – прекрасный мальчик. – Повернулась и ушла.
Знала ли она о моих «преступлениях»? Как минимум понимала, что ее сын – не паинька.
Однажды (мне тогда было лет девять) мама отдала меня учиться игре на скрипке. Как я ненавидел эти занятия! Меня раздражало все: скрипка, струны, смычок – даже звук, который я извлекал из этого инструмента.
Но скрипка была маминой мечтой – она не могла не воплотить ее во мне.
Поэтому я занимался – со всем отвращением, на какое был способен. Однажды кто-то из соседей сказал моей маме:
– Знаете, как ваш Эдик идет по улице? У него в руках чехол со скрипкой, и он этой скрипкой бьет по каждому столбу: бамм, бамм, бамм.
Мама схватилась за голову: скрипка стоила как десяток придорожных столбов, вместе взятых.