Громом прозвучало:
– Дети, это Кайса Васнецова. Она будет учиться в вашем классе.
Кайса втянула голову в плечи. Её имя с ещё непривычной фамилией просвистело так пронзительно, что заныли зубы.
«Дети» – с красноречивыми вторичными половыми признаками, обтянутыми блузками, и пробивающейся щетиной – разглядывали сжавшуюся Кайсу.
– Это имя или кличка? – нарушил тишину ленивый голос с дальней парты.
И все обрадованно задвигались, словно этот противный голос, который Кайса сразу возненавидела, расколдовал замершее царство.
– Ну, нет, Наталья Андреевна, вы можете подумать, я издеваюсь, но и в самом деле не понимаю, что за фигня? Как зовут новенькую? Вася? Девушка Вася? Или – Кися? Пися?
Мама хотела вместе с фамилией сменить ей и имя – на Киру или Кристину, но Кайса заупрямилась, и только теперь поняла, почему это было необходимо. Послышались приглушённые смешки – завуча всё-таки побаивались.
– Кайса, – тихо сказала Кайса.
И зачем-то добавила:
– Абрикос без косточки. Так переводится.
Прочувствовала в этот момент, какая она бледная и невзрачная. С прямыми, словно выцветшими волосами, прозрачными глазами неопределённого цвета, всё ещё детской фигурой.
– Курага? – из слившихся в одно пятно лиц вырвался грубый то ли девичий, то ли мальчуковый голос.
Класс не мог сдержать смеха. Нелепая Кайса. Абрикос без косточки.
– Заткнитесь, – послышался чей-то негромкий басок.
И смех стих.
Кайса подняла глаза. Нет, первым, кого она увидела, был не Гордей. Её взгляд сразу упёрся в Ниру. Потому что Ниру Эльман никому и никогда нельзя не заметить. Без вариантов.
«Золотая Фея ночи», – промелькнуло у Кайсы в голове.
Девушка сидела чётко в центре. На среднем ряду за третьей партой. Сказочная и нереальная в этом пропахшем потными телами классе. Точёный овал лица. Огромные чёрные глаза, щедро обведённые тёмным карандашом. Серебряные тени, мерцающие на глубоких веках. Помада, сочащаяся соком спелой вишни, капризно изогнутые губы. Отливающие золотом локоны – чистый нежный шафран без малейшего намёка на перекись. Даже за школьной партой она напоминала гибкую пантеру, всегда готовую к прыжку. Чёрную пантеру, исходящую золотым сиянием.
Она не веселилась вместе со всеми и не сочувствовала Кайсе. Просто разглядывала. Как шмеля, нечаянно влетевшего в открытое окно и бьющегося в потолок. Глупого и совершенно неопасного.