По внешности незнакомца слишком сложно было определить, кем он был. Длинный чёрный плащ с капюшоном, укрывавшим его голову от моросящего дождя (а день тот выдался на редкость непогожим), надёжно укутывал рослую фигуру незваного гостя, словно кокон – некое долговязое насекомое. Он чинно прошёл по улице, не пытаясь заглядывать в чужие окна, будто в данный момент ему это было совершенно не интересно, затем неожиданно поднял руку вверх, и в ней блеснул пистолет. Грянул выстрел, и над городом с карканьем взлетела стая ворон.
Не прошло и минуты, как над крышами домов под стать одной из этих взбудораженных крикливых птиц, проплыл чёрный корпус огромной винтокрылой машины, и на центральной площади приземлился массивный военный вертолёт.
Это было ещё далеко не всё, ибо тут же со всех сторон послышался скрип колёс, шипение шин, скользящих по лужам, и гул моторов, когда в городок вкатила колонна военной техники, выкрашенной, как ни странно, также в устрашающий иссиня-чёрный цвет. Матвей никогда ещё не видел подобного камуфляжа, и всё это не понравилось ему с самого начала.
Между тем из бронированных машин высыпали вооружённые люди – то ли солдаты, то ли банда отчаянных головорезов, облачённых в военную униформу, – и разбрелись по всему городку, с пьяными криками выбивая окна и двери пустующих домов. Очень скоро один из вандалов пробил прикладом стекло одного из окон библиотеки, и входная дверь под напором накачанных плеч чужаков слетела с петель, будто соломенная. Дом Уланова наполнился задиристыми воплями, гамом, табачным дымом и плотной завесой перегара его непрошеных гостей.
Первой мыслью Матвея было схватить увесистый бронзовый подсвечник для самообороны, однако кто-то из тех же гостей предупредил его намерение, отослав хозяина библиотеки в глубокий нокаут. Матвей на время провалился во тьму, перемешанную с эхом чьих-то криков, собственным сдавленным стоном и запахом запекшейся крови, а когда он очнулся, то почувствовал себя так скверно, как ему ещё не было никогда прежде. Какой-то рослый солдат волочил его под сильным дождём по замызганной грязью улице в сторону площади, неистово ругаясь и плюясь. Заметив, что Матвей пришёл в себя, солдат выпустил свою ношу из рук и, приставив к его щеке дуло автомата, приказал ему топать дальше на своих двоих.