Наслаждалась, правда, недолго. За
окном еще мелькали последние колонны станции, когда я почувствовала
неприятное тянущее чувство, какое обычно испытывают попавшие под
наблюдение люди. Так оно и оказалось — окружающие меня пассажиры
отводили глаза, старательно смотря в стороны.
«Успокойся, Дарья, — строго сказала я
себе, — ты опять себя накручиваешь. Это нормальная реакция на
растрёпу в уханьканом пуховике». Но убедив себя, я сразу
встретилась взглядом с бандитского вида женщиной, презрительно
взиравшей на меня с расположенного над дверями монитора. Это личико
с шрамом было мне очень дорого и знакомо — именно его я вижу по
утрам в зеркало все свои двадцать семь годиков.
Да, да — с экрана на меня смотрела
моя собственная фотография, сделанная, очевидно, совсем недавно.
Бегущая под фотографией строка привычно оповещала о немыслимых
карах, которыми подвергнется гражданин нашей свободной страны,
рискнувший приблизиться к этому гитлеру в юбке.
«Мама! Я в телевизоре!» — обрадовано
воскликнула какая-то часть меня. Остальные мои части в этом время
трепетали от ужаса — если власти ресурсной федерации нарушили
собственноручно установленную вокруг меня зону молчания, значит
дела мои были совсем плохи.
В этот момент я услышала сдержанные,
неуверенные хлопки. Похожими аплодисментами у нас, в России,
принято награждать пилотов, сумевших посадить лайнер. Вот только
хопки, раз возникнув, нарастали, превращаясь в полноценную овацию.
Люди вставали с мест, улыбались и приветственно махали руками. Не
заходя, впрочем, за окружающую меня невидимую стену отчуждения.
Прижав руку к груди, я дважды
поклонилась публике — в начало и конец поезда. Не буду скрывать, я
была польщена и растрогана. Смахнув, украдкой, подступившие к
глазам слезы и запутавшуюся в волосах картофельную шелуху, я
выскочила из успевшего подъехать к следующей станции поезда.
Первоначальный план выбраться из
превратившегося в ловушку метро смешавшись с толпой, рухнул, как
совершившее критическую ошибку приложение. В шесть утра смешиваться
было тупо не с кем.
Оказавшись на платформе, я некоторое
время гадала что делать. Потом интуитивно приняла самое
неправильное из всех возможных решений. Выглянула из-за
колонны.
Куковавший в начале станции
толстенький гаврик, увидев меня, бодро засеменил в мою сторону. Я в
ответ экстренно перешла на план «Б» — ломанулась на всех парах в
начало станции. Прямо к ведущей к свободе лестнице. По которой,
расставив руки и довольно скалясь спускался брат-близнец бежавшего
за мной полицая.