– Идиот! Я же тебе когда сказала, придурку, выйди займи место. Нет! Тебе же, идиоту, нужно умыться! Что там отмывать-то у тебя можно так долго?! А теперь вот! Будем сейчас полчаса волочить товар и в итоге опять опоздаем на автобус. Идиот! Нужно было тебя, мудака, там у фиников оставить. Или в той тошниловке в Москве, где ты заснул. Давай уже открывай, хозяйка! Время же идёт!
В ответ Мария, уже приведшая себя в идеальный порядок, словно хороший солдат, за сорок пять секунд, уже в берете и кителе, открыв дверь, стояла на ступени, выставив вверх закрученный флажок. Шипя и отрыгиваясь, поезд наконец остановился. Максим не торопясь дождался, когда семья новых бизнесменов выгрузит неподъёмные тюки на родную харьковскую землю и, матерясь и ругаясь, потащит их делать людей моднее и красивее, и вслед за ними спрыгнул на перрон.
– Смотри, гусар, не отстань! Ты же кое-что обещал! – Мария озарила тусклый перрон улыбкой.
– Да никогда, сударыня! – крикнул он не оборачиваясь и медленно пошагал вдоль состава, осматриваясь и ища глазами газетный киоск.
Вокруг наперебой шла торговля. Он посмотрел на часы и усмехнулся – два ночи.
– Да… Свободное предпринимательство процветает.
На веренице коробок и ящиков, вытянувшийся по платформе, было разложено, расставлено и навалено всё, чем так богата украинская земля. Кастрюльки с дымящейся рассыпчатой и засыпанной укропом картошкой. Развалы беляшей, пирогов и чебуреков. Шампуры только снятого с мангалов шашлыка, банки с огурцами и помидорами. Ворох зелени. Ящики с черешней. Попался даже один мужик, державший в одной руке пучок новеньких серпов, а другой обнимавший связку штыковых лопат. Захотелось остановиться и посмотреть – а что, реально это кто-то купит?! Но помня, зачем он вышел, Максим, ухмыльнувшись, прошёл дальше. Наконец он заметил худенького пожилого мужичка, стоявшего перед большой коробкой от телевизора, заваленной кипой всевозможных газет и журналов.
– «Вечёрка» Харьковская есть? И вот ещё кроссворды дай. Сколько?
– Двести.
Он чуть не подавился:
– Двести чего?
– Ну как чего? Ваших московских.
Его отпустило. Двести «московских»! Он даже улыбнулся. Это цена коробка спичек в ельцинской Москве.
– Извини, уважаемый! А не подскажешь, бухлом где тут торгуют, в какой стороне?
– Так как всегда! Где вагон ресторан. Ну и у последнего вагона.